— Да, год от года на зоне хуже, народ гнилее, — соглашается Володя, — Поэтому лучше весь срок здесь просидеть.
Открывается кормушка. Баранову дают извещение о том, что на его лицевой счет переведено 25 рублей. «Жена!» — сияет Володя. Целует квитанцию, долго крутит на свет, как бы удостоверяясь в подлинности. Гордится: «Каждую неделю шлет, чтоб я знал, что она любит и ждет». Действительно, назначение перевода, чисто символическое, т. к. больше 10 руб. в месяц не израсходуешь, не положено. «За что тебя любить? Ты же из тюрьмы не вылезаешь». «Я семью обеспечиваю, она же понимает». «Так у тебя все конфисковывают». «Все? Да-да, — несерьезно соглашается Володя. — Тем лучше, значит, она меня любит платонически». «А ты не ревнуешь?» «Зачем? Она ведь живой человек. Достаточно, что я страдаю, почему она должна страдать? Главное, чтоб аккуратно и мне не было больно».
— Отсижу срок, — продолжает Володя, — и каждый раз говорю себе: «Хватит!» Вот проверну одно дельце, куплю машину, рассчитаюсь с долгами и завяжу. Не везет. Обязательно еще что-нибудь подвернется. Ладно, думаю, это на черный день отложу. Отложил. Ну, теперь тысчонок десять на карманные расходы и баста. И так пока не остановят. Моя беда, что я азартный человек, люблю риск, не могу без дела. Иначе не интересно жить. А сейчас я снова нищий. Сколько денег уйдет, пока сижу? А выйду: долги гасить надо? Машину надо? Придется опять соображать. Но уж на этот раз точно: одно, от силы два верных дельца и точка. Завязываю окончательно.
Мне будет за сорок, здоровье не то, рисковать больше нельзя. Будем жить тихо, спокойно. Надо сына учить.
— Его очередь сидеть?
— Хватит с меня. Мой сынок не будет сидеть. Я из него не просто мастера — виртуоза сделаю. Отдам учиться к классному мастеру, деньги сами к нему потекут. Я почему сижу? Потому что я средний мастер, мне приходится воровать. Известному мастеру воровать не надо — клиенты в очередь записываются, чтобы ему свое золото и деньги отдать. Но сначала я буду учить не золоту, — размечтался Володя. — По камушкам и серебру. Камушки самое надежное, они всегда в цене. Каждые десять лет раза в два дорожают, капитал самый выгодный. И серебро. Известных месторождений хватит лет на 10–20, больше серебра найти не могут. Запасы тают, потребность растет. Цена будет резко повышаться, и, вот увидишь, скоро серебро станет дороже золота. Серебро надо скупать, пусть лежит — на весь век хватит и детям достанется.
За серебро он нынче и угодил. В Москве, в Прибалтике скупал бытовое серебро и отдавал человеку, который его финансировал. Серебро через Афганистан контрабандой уходило в Японию, а оттуда тем же путем коробки с цветастыми платками, которые нарасхват у наших женщин, особенно восточных. Клиентура ресторана «Узбекистан» закупала коробки оптом. Володя скромно оценивает себестоимость платка в 22 рубля, продавали якобы за 23 рубля, т. е. с каждого платка он имел барыш рубль. В коробке 600 платков, значит даже по его скромным расценкам с каждой коробки они выручали 600 рублей. А сколько таких коробок прошло за год регулярной контрабанды — попробуй установи. У организатора операции только официально изъяли полтора миллиона. Реализацию товаров через Афганистан обеспечивал афганец из семьи миллионера, студент московского вуза. Из десятка участников группы Володя, по его словам, отнюдь не самая активная фигура, но и у него по официальному обвинению нажива около ста тысяч. У Сосновского эта цифра вызывала завистливое одобрение: «Молодец, Пузик! — И тут же: — Но у меня больше». Я читал его приговор: ему вменялось, кажется, 32 тысячи рублей. Тоже немало, но ведь никак не больше, чем у Володи. И глазом не моргнул: «Это следователь насчитал, на самом деле 120 тысяч заработал». Ни в чем не уступит. В ущерб себе, но дай прихвастнуть. А ну-ка завтра, спросит следователь: «Какие такие 120 тысяч? Где они? Почему мне не сказал?» Ведь это пахнет новым сроком. Сосновский понимает это прекрасно, но не может допустить, чтобы кто-то в чем-то его превзошел. Чем больше иск, тем больше уважают на зоне. Это престижно. А Сосновский везде стремится производить впечатление крупной, по возможности, самой крупной личности. Не оказался ли он жертвой собственного хвастовства, когда вместо ожидаемой «химии» получил восемь лет строгого режима?
Володя с ним на эту тему не спорил. Наоборот, искренне удивлялся, откуда следователь насчитал у него 96 тысяч? Таких денег у него отродясь не было. Долго упирался. Потом, очевидно, следователь ему объяснил и помимо контрабанды добавил спекуляцию валютой. А валютная 88-я статья — до вышки, и светит Володе никак не меньше десяти лет.