Я показал эти странички своему доброму приятелю Илье Богуславскому, с которым мы работали вместе и в России, и в Америке. Он недолго думал и привел контрпример, который показывал, что Max Rebattu не был прав в своем анализе. Этот контрпример относится к случаю, когда противник слева сносит 6, а затем 7 и 8, а противник справа сносит 2, а затем 9 и 10. Илья также привел простую формулу, которая подсчитывает вероятность того, что недостающая карта лежит слева: X/(X+Y), где X – вероятность того, что если недостающая карта слева, то она не будет снесена, а Y– вероятность того, что если недостающая карта справа, то она не будет снесена. Тогда для контрпримера Ильи X=1, Y=1/3 (при условии, что 9, 10 и B могут быть снесены равновероятно). Следовательно, вероятность того, что недостающая карта находится слева, равна 3/4. И, значит, можно сказать, что недостающая карта лежит там, где снесена двойка, с вероятностью 25 процентов. Что сильно противоречит выводу голландского чемпиона о том, что такая вероятность равна 57 процентам. И даже если предположить, что правый оппонент должен сносить сначала 9 и 10, чтобы помочь своему партнеру запутать разыгрывающего, то и в этом случае вероятность того, что недостающая карта находится слева, будет равна только 40 процентам (X=1/2, Y=1/3).
Этот пример показывает существенную разницу между «вильнюсской стратегией» и стратегией, которую предлагает Max Rebattu. В «вильнюсской стратегии» не только средняя вероятность значительно выше 50 процентов, но и вероятность успеха в каждой конкретной сдаче, во-первых, не менее 50 процентов и, во-вторых, очень высока. В стратегии голландского чемпиона средняя вероятность того, что недостающая карта находится там, где лежит двойка, выше 50 процентов. Но нельзя сказать то же самое про каждую конкретную сдачу. Поэтому в «вильнюсской стратегии» достаточно посмотреть, кто сносит самую маленькую карту, а потом следовать описанной стратегии. В случае, рассмотренном голландским бриджистом, для того чтобы делать надежные выводы, надо анализировать всю информацию.
Почему я так долго пробирался сквозь чисто технические моменты бриджа в своих воспоминаниях, где я совсем не предполагал уделять много внимания техническим аспектам? Дело в том, что Илья Богуславский никогда не играл в бридж и знает только формальные правила этой игры. Тем не менее, он чуть ли не с ходу привел контрпример к утверждению голландского чемпиона и, на мой взгляд, осветил всю ситуацию несравненно лучше. Это, я думаю, должно казаться удивительным во всей описываемой истории. Как такое могло произойти? Свои соображения по этому поводу я дам в конце своих воспоминаний, когда буду говорить о профессионализме в бридже.
* * *
В командном турнире в Вильнюсе мы с Мариком играли неудачно, в связи с чем Леон даже выразил нам свое неудовольствие. Вернее, он не выразил его прямо, но стало ясно, что нашей игрой он недоволен. Поэтому, когда командный турнир закончился и надо было образовывать четверки для игры в «Паттоне», стало ясно, что команду должны были покинуть именно мы с Мариком.
Мы объединились с парой Пржбыльский – Сластенин из второй московской команды. При этом мы сказали им, что нас из команды выгнали и мы хотим взять реванш. Слово «реванш» прозвучало в разговоре несколько раз. И мы начали играть в боевом настроении.
Тем не менее поначалу мы играли без блеска. Примерно так же неудачно начала и первая московская команда, с Виленом и Леоном. Обе наши команды долгое время находились где-то в середине турнирной таблицы. И только ближе к концу мы постепенно стали пробиваться к первым столам. К финальному матчу обе наши команды оказались в группе лидеров. И вот мы, наконец, в последнем туре встретились в решающем поединке на первом столе.
Я сел за стол против Вилена и Леона. Марик запаздывал. Он проверял рассадку. Марик всегда беспокоился: а вдруг наша команда сидит на одной и той же линии в обеих комнатах? И независимо от того, играли ли мы в открытой или закрытой комнате, он шел в другую комнату и проверял там рассадку.
Наконец появился Марик. Все как-то явно нервничали. До самого последнего момента не было ясно, кто же выиграет этот микроматч. В последней сдаче в обоюдной торговле мы назначили три без козыря, которые Леон сконтрировал. Он сконтрировал их без всякой паузы, с некоторым раздражением, что было абсолютно ему не свойственно. И я объясняю это только тем повышенным напряжением, которое вдруг возникло между нами. Кстати, когда я разыгрывал этот контракт, я поймал себя на том, что у меня немного дрожали руки.