Стоун набрал на клавиатуре компьютера код для получения данных о последних изменениях в служебном положении — как о взлетах, так и о падениях — всех самых высокопоставленных чиновников Советского Союза. На экране появился очень длинный список: передвижений было очень много, не то что в брежневские времена, когда годами ничего не менялось. В последние годы Москву лихорадило, в советском правительстве постоянно происходили всевозможные перестановки.
Чарли внимательно проанализировал информацию о повышениях, понижениях и увольнениях в Кремле с целью выявления основной тенденции всех этих изменений. Он назвал этот процесс «кремлеведением» и пожалел, что некому продать эту замечательную идею.
Спустя еще час-два — все же это была достаточно сложная задача, даже для компьютера — он разглядел основное направление изменений.
Это и был «алмаз», ради которого он потратил столько времени.
Последние несколько недель явно проглядывалась тенденция понижений по службе или увольнений тех членов ЦК и правительства, которые имели какие-либо связи или общие дела с новым начальником КГБ Андреем Павличенко. Это и был ключ к решению задачи.
Целый ряд высокопоставленных московских чиновников, решивших в свое время, что тесное знакомство с начальником КГБ вознесет их к высотам политической карьеры, в данный момент занимались перекладыванием с места на место бумажек в тесных и плохо отапливаемых кабинетах где-нибудь в Омске или Томске и дивились превратностям судьбы-злодейки.
Стоун инстинктивно потянулся за сигаретой и, в очередной раз вспомнив, что бросил курить, досадливо выругался.
Итак, можно было почти с полной уверенностью сказать, что болен именно Павличенко. Это было точно, конечно, не на сто процентов, но все указывало именно на это.
Чарли наградил себя за работу третьей чашкой кофе, разогретым тут же, в кабинете, в микроволновой печи, затем позвал секретаршу.
— Шерри!
— Да, Чарли?
— Через час это должно быть отпечатано.
— Хорошо.
Ей предстояло привести в порядок и отпечатать его записи на машинке: начальство Лэнгли не любило использовать в работе компьютер, если в этом не было особой необходимости. Большинство из них, особенно приверженцы старого стиля, предпочитали механические «Ундервуды» или даже перьевые «Паркеры». В этом была, конечно, большая доля иронии, ведь в повседневной работе они обычно опирались на данные, полученные с помощью самой сложной техники в мире.
— Черт побери, а ты что здесь делаешь? — раздался голос Сола. — Я думал, ты давно ушел домой. — Он взглянул на Шерри и жестом пригласил Чарли в свой кабинет. — Ну что, нашел «святой грааль»? — спросил Энсбэч, плотно закрывая за собой дверь.
— Ищу, — ответил Чарли, присаживаясь на край стола. — И, как мне кажется, один орешек я уже расколол. — Он рассказал, что и каким образом ему удалось выяснить.
Лицо Энсбэча озарила улыбка.
— Слушай, да ты просто гений!
Чарли сделал легкий поклон.
— Все это звучит очень и очень убедительно, — сказал Сол. — Похоже, я уверен в правильности твоего вывода больше, чем ты сам.
— Хорошо, а ты видишь связь всего этого с… с донесением «Ежа»?
— Что ты имеешь в виду?
— Павличенко теряет свою власть, верно? Это означает ослабление КГБ, а значит, и партийной дисциплины.
— Ну, и что дальше?
— Дальше? Дальше, Сол, идет чистая теория. Павличенко — человек Горбачева, его назначал лично Горби. Частично ради возможности иметь своего человека в КГБ, частично — чтобы оградить себя от любой попытки свержения… Ведь если кто когда-то и бывает в курсе всех событий, то это ребята с площади Дзержинского, — Чарли начал ходить по комнате, что он делал в состоянии высшего эмоционального возбуждения. — А это, между прочим, те самые люди, которые в свое время помогли Горби выйти на первое место.
— Ты прав, — энергично подхватил Энсбэч, заразившись энтузиазмом Стоуна. Как и большинство старых работников ЦРУ, его всегда приводила в восторг изысканная ирония последних политических событий в России, особенно тот факт, что самый прогрессивный советский лидер занял свое место благодаря поддержке одного из наиболее репрессивных аппаратов в истории человечества.
— Так вот, — Стоун резко повернулся к Энсбэчу и ткнул пальцем в его направлении, — если бы Павличенко не был болен, вполне возможно, никакого заговора и не было бы.
— На каком основании ты делаешь такой вывод? — Энсбэч непонимающе покачал головой.
— Когда был последний государственный переворот в СССР? Я имею в виду, уже после Октябрьской революции.