Перед запертой дверью арсенала стоял почему-то не солдат Кремлевского полка, а кагебист.
— Эй, — обратился Розанов к этому манекену, — ты что, не слышишь вони?
Парень повернулся, увидел мундир Ильи и рискнул заговорить.
— Думаешь, это опасно? Я нюхаю это уже минут десять.
— Какой-то газ, — сказал Розанов, подойдя ближе. — И он идет оттуда, — он указал на дверь арсенала.
— Не подходи! — вдруг угрожающе предупредил караульный.
— Он наверняка ядовитый, — заявил Илья. — Ты можешь умереть от этого. Давай-ка посмотрим, — он подошел еще ближе.
— Назад! — повторил кагебист. — Я получил приказ никого не подпускать к двери.
— Слушай, — твердо сказал Розанов, — в приказе же не было сказано, что ты должен стоять как последний идиот и нюхать отравляющий газ.
Это, казалось, убедило караульного.
— Слушай, давай посмотрим. Кто знает, может, найдем утечку газа, вызовем коменданта. Глядишь, звание повысят, верно? Павличенко любит, когда в кризисных ситуациях проявляется инициатива.
Кагебист наконец согласился.
— Ладно, только давай быстрее. Если кто-то придет, мне конец. Мне приказано стрелять в каждого, кто приближается к двери. — Он повернулся к Илье спиной и отпер двойную дверь, обитую железом. — Так и говорили: стреляй, кого увидишь, все вопросы потом, — продолжал распространяться он.
В комнате было совершенно темно, свет проникал только через открытую дверь из коридора. Вонь была ужасная, в воздухе висел какой-то туман. Розанов услышал отчетливое шипенье.
— Не трогай! — закричал он, заметив, что кагебист протянул руку к выключателю. — Тут же полно газа! Искра пройдет — и все! Все взорвется!
И тут Илья увидел в центре зала баллон, из которого и выходил со свистом газ. И провода, протянутые по всей комнате, ведущие к брикетам пластика и гранатам. Бомба? Здесь?!
— Что, черт побери… — это было все, что он успел сказать прежде, чем повернулся к двери, увидел другого кагебиста, внезапно появившегося в дверном пролете, и был заколот штыком в горло.
Начало церемонии празднования показалось адмиралу Мэтьюсону весьма впечатляющим. Он стоял в толпе почетных гостей на одной из трибун. Мавзолей с этого места был виден отлично; Мэтьюсон был не более чем в десяти ярдах от этого знаменитого сооружения.
Организация мероприятия была очень хорошей. Руководитель демонстрации, человек в сером костюме, стоял на нижней балюстраде, направляя толпу, инструктируя, когда начинать выкрикивать лозунги. По площади проехали два открытых автомобиля. В первом стоял командующий Московским военным округом, во втором — министр обороны СССР. Когда они появились, солдаты начали кричать «ура». Огромное войско, тысячи людей кричали в один голос, как механические роботы.
Затем по площади пошли танки, ракетные установки на толстых резиновых шинах, тачанки, влекомые четверками лошадей, — дань прошлому Красной Армии. Они прогромыхали по булыжнику площади, затянутой теперь серо-голубой дымкой выхлопных газов.
Толпы людей, бодро, но безрадостно марширующих внизу, с красными бантами на лацканах, понятия не имели о тщательнейших мерах предосторожности, предпринятых организаторами этого мероприятия. А Мэтьюсон знал, что в подземных переходах на подходе к Красной площади собраны тысячи солдат, вооруженных автоматами. А на открытых трибунах вокруг Мавзолея стоят сотни людей в штатском под пальто которых спрятаны пистолеты. Охрана встречи на высшем уровне была организована по первому разряду.
Мэтьюсон взглянул на президента США, стоящего на самом почетном месте, который, широко улыбаясь, махал рукой русским. Адмирал почувствовал огромную гордость: впервые в истории США президент приехал в СССР для того, чтобы отдать дань уважения русской революции. Холодной войне не возродиться уже никогда.
В самом начале одиннадцатого по ступеням Мавзолея вбежали несколько маленьких девочек с белыми бантами в волосах и огромными букетами красных гвоздик, обернутыми в целлофан. Они преподнесли цветы, купленные, конечно, подчиненными Горбачева, членам Политбюро и гостям Советского государства.
Мэтьюсон видел, что члены Политбюро уже порядком устали стоять на трибуне и махать руками. Он слышал, как стоящая рядом с ним женщина, очевидно, жена какого-то большого начальника, держа своего ребенка на руках, возбужденно шептала ему:
— Ты видишь Горбачева? Это Горбачев! А вот это — президент Соединенных Штатов!
Полковник МВД Никита Власик устало смотрел на Шарлотту Харпер печальными глазами и думал о том, что ему, видно, придется поверить в эту безумную историю.