Время тянулось, мы смотрели друг на друга, и я лихорадочно перебирала возможные варианты. Артем в этот раз благоразумно молчал. Со слабой надеждой я покосилась на Старика — времени прошло изрядно, неужели в голове у него еще не проясняется? Хоть он и враг, но в этой ситуации…
Увы, вид Михалыча не внушал оптимизма, а фраза насчет «маразматического существа» по-прежнему имела явные основания.
Пауза затягивалась, я сказала первое, что взбрело в голову:
— Слепень, мы не те люди, на которых можно заработать деньги. Единственное, что можно заработать, — неприятности.
— Это что, угроза? — чуть удивленно вскинул он брови.
— Нет, нет, — отчаянно дернула я головой. — Чингиз действительно не даст тебе ни копейки. Из-за нас у него проблемы с полицией. Крупные проблемы. Думаю, он даже будет рад, что избавился от нас. Охотникам за органами тоже не нужны проблемы. Никто не даст тебе ни копейки.
— Девочка, если ты пытаешься пудрить мозги…
— Правду легко проверить. Скоро вся Москва заговорит о перестрелке в «Глубине». Думаю, через несколько часов и полиция, и «охранка» будут стоять на ушах. Это плохое дело, Слепень, очень плохое… Лучше бы тебе сделать вид, что ты нас не встречал. Даже в метро не будет достаточно безопасно…
— В метро я — хозяин! — резко перебил он.
Господи, неужели такой дурак?
Маска ироничного спокойствия сползла с него. Губы задрожали:
— Здесь я — хозяин! Я!
Он опустил глаза и, вцепившись в рукоятку «беретты», добавил уже тише, глуховатым изменившимся голосом:
— Пускай приходят. Пускай. Здесь и останутся.
Я вдруг подумала — слишком уж странный он для заурядного бандита. И как ему удается держать остальных в подчинении?
Слепень опять глянул на меня и попытался улыбнуться:
— У Чингиза неприятности — это хорошо. Люблю, когда вы, жирующие уроды, начинаете стрелять друг в друга, А когда ваша полиция начинает стрелять в вас — это вообще замечательно.
— Это не наша полиция! не выдержал Артем.
— Ваша… и власть, и полиция… Такие, как Чингиз, если и ссорятся с ней — только потому, что не хотят делиться жирным куском. А со мной он будет делиться! Весь «траффик» дисков идет через мою территорию. И ему придётся платить! Не из-за того, что мне нужны его вонючие деньги. Просто здесь, под землей — моя власть!
— Да? А я думал — ты просто хочешь получить долю, — спокойно заметил Артем.
Слепень встал. Его рука с «береттой» заметно тряслась. Но голос был совсем не громкий:
— Ненавижу… Ненавижу таких… Они как пиявки… Таким, как они, хорошо. Всегда… А мы уходим под землю. Мертвыми и живыми. Но однажды… Однажды мы вернемся…
— Это Чингиз-то пиявка? — искренне изумился Артем.
Я двинула его локтем в бок.
— …Заплатите, за все заплатите… Однажды мы выйдем из могил и выпьем вашу кровь. Всю до капли… До капли… — Немигающие глаза Слепня лихорадочно блестели.
Хотя в комнате было тепло, меня слегка зазнобило. Как легко он слетает «с катушек»!
Хуже нет иметь дело с невменяемыми. Повидала я их, особенно в 2013-м, когда отсидела и вернулась… Я ведь и сама была такой. Первые недели… После того как узнала про своих. Потом оклемалась. А некоторые не смогли. И почти никто из них не пережил ту зиму…
Этот бедняга — выжил. И не только уцелел, а можно сказать, карьеру сделал. Один Бог ведает, как ему удалось в теперешней Москве… И все-таки загадка — почему те подонки до сих пор не свернули ему шею? Выполняют его приказы… Чуть ли не по струнке перед ним ходят…
— Слепень… — Я чувствовала себя сапером, вступающим на минное поле, — мы не такие, понимаешь… Мы — не враги. Сам посуди, из-за обычных «разборок» СОК не поднимают…
Он смотрел сквозь меня. Только думаю, если бы я попыталась встать — он бы не промазал.
— Мы же по одну сторону…
— Я тебе верю… — глухо отозвался Слепень. — Я вас отпущу. Но сначала — правосудие. Вы убили моего человека, вы должны мне одну жизнь.
— Твои люди сами напали!
— Никто не уйдет от возмездия. Все узнают мою власть. И для Чингиза это будет хорошим уроком.
— Ты ведь пожалеешь об этом!
Слепень криво, страшновато усмехнулся и покачал головой:
— Я уже давно ни о чем не жалею.
Артем толкнул меня, горячо зашептал:
— Вспомнил его, вспомнил! В «уннвере» он один семестр читал нам философию…
— Как его имя?
— Забыл! Это было на втором курсе…
Нелепая ситуация, напоминающая плохой анекдот — вырваться из когтей «охранки» и умереть от пули несчастного свихнувшегося преподавателя философии…