Короче говоря, это был фильм одного актера. Я бегал по кабинету, как старуха Фельдман бегала в шереметьевской таможне от одного таможенника к другому. Я сидел на полу, как сутками сидят эмигранты в венском отделении HIAS. Я сворачивался бубликом, показывая, как в багажниках машин нелегально провозят эмигрантов из Италии в ФРГ. И я танцевал фрейлехс, как мы – впервые в жизни! – танцевали фрейлехс, в римской синагоге на Пурим. При этом я еще имитировал музыкальное сопровождение, ракурсы кинокамеры и звуковые эффекты…
Мистер Алтман – высокий, сутулый и похожий на Пастернака еврей лет 60 – не перебивал меня, а только одобрительно кивал головой после каждого эпизода, и это прибавляло мне сил и вдохновения. А когда мой сюжет подошел к концу, я рухнул в глубокое кожаное кресло с сознанием, что только что поставил свой первый фильм в эмиграции.
– Good! – энергично сказал мистер Алтман. – Отлично! Мне это нравится. Правда, мне это очень нравится! Принеси мне сценарий!
– По-русски? – спросил я.
– Well. K сожалению, я не читаю по-русски. Но ты найдешь переводчика, это не проблема. Сколько тебе нужно времени, чтобы написать сценарий? – Я пожал плечами:
– Написать я могу за месяц. Но перевести…
– Еще месяц. Я подожду, – сказал Алтман. – Мне нравится этот проект. Позвони мне, когда у тебя будет готово. Приятно было познакомиться!
Я выскочил на Бродвей с легким звоном в голове и побежал в HIAS. Был август месяц, и те, кто летом 79-го был в Нью-Йорке, не могут не помнить жуткой жары – даже по ночам градусник не опускался ниже 98. А в тот день было, наверно, 110. Но у меня все равно не было ни денег, ни времени ехать в HIAS сабвеем или автобусом. И я побежал. До отъезда из СССР я ежедневно бегал две-три мили, теперь это пригодилось. Я бежал сначала вниз по Бродвею, потом – по 42-й стрит, потом – по Пятой авеню. На 42-й какие-то негры пытались на ходу продать мне наркотики, на Пятой авеню меня чуть не раздавило такси, а на углу 17-й и Парк-Авеню я резко обогнул дюжину полицейских в касках и бронежилетах и перепрыгнул через какой-то сине-полосатый барьер, стоявший тут между двумя полицейскими машинами. «Хэй! Стоп!» – крикнули мне вслед, но мне некогда было с ними разговаривать, ведь кинопродюсер уже ждал от меня сценарий! И я побежал вниз по совершенно пустой Парк-Авеню, недоумевая, почему вокруг меня вдруг установилась такая мертвая тишина. В этом легком недоумении я на бегу посмотрел по сторонам. То, что я увидел, заставило меня похолодеть, несмотря на 110 градусов по Фаренгейту. Оказывается, я налетел на ограбление City-банка. В то лето в Нью– Йорке каждый день грабили банки, и тут, на углу 17-ой и Парк-Авеню, полицейские как раз устроили засаду на грабителей, которые были внутри City-банка. Машины и полосатые барьеры окружили весь квартал, полицейские в бронежилетах и касках прятались за машинами, никого не пропускали и держали двери банка под прицелами своих автоматов и пистолетов. А за опущенными жалюзи банка стояли грабители и держали полицию на мушках своих пистолетов. А на крышах окружающих домов лежали и стояли полицейские снайперы… И вдруг откуда ни возьмись – этот бегущий потный идиот перескакивает через барьер и бежит по нейтрально-мертвой зоне неизвестно куда! Я даже кожей почувствовал, как сошлись на мне прицелы их автоматов, пистолетов и снайперских винтовок. Но что мне оставалось делать? Глядя прямо в дула пистолетов, направленных на меня из окон банка, я добежал до полосатых барьеров на углу 16-й улицы, перепрыгнул один из них, получил жуткий подзатыльник от какого-то полицейского и влетел в подъезд HIAS – дом номер 200, Парк-Авеню. А еще через минуту я прямо из лифта ворвался в кабинет мисс Копелевич.
– Я выиграл! Он хочет, чтобы я писал сценарий!
– Я знаю. Поздравляю… – сказала она сухо. Неужели пока я бежал сюда, этот Алтман позвонил ей и сказал, что ему нравится моя идея?
– Но кто-то должен перевести мой сценарий! Вы заплатите за перевод?
– Мы не вкладываем деньги в кино, – еще суше сказала мисс Копелевич.
– Но это же в долг! Я отдам с гонорара! – я вытащил из брюк подол рубахи и утер пот со лба и шеи, что вызвало у мисс Копелевич приступ душевной и физической боли.
– Мне кажется, – сказала она, страдая не то от запаха моего пота, не то от моего успеха у кинопродюсера, – мне кажется, у меня есть работа как раз для вас. Книжному магазину «Харпер и Роу» нужен грузчик. Подождите, не спорьте! Вы знаете, что такое «Харпер и Роу»? Это самое знаменитое издательство в Америке. Может быть, там вы найдете себе переводчика…
– Сколько? – спросил я нетерпеливо.
– Сколько что?
– Сколько они платят?
– Пять пятьдесят в час. И у них там есть переводчики со всех языков…
Я мгновенно сосчитал: 5.50х8х6 – при восьмичасовом рабочем дне я буду иметь больше 25 долларов в неделю! Если половину откладывать на переводчика…
– Я согласен! – крикнул я. – Я беру эту работу!
Мисс Копелевич быстро написала что-то на клочке бумаги и протянула мне:
– Вот адрес, 53-я стрит между Мэдисон и Парк-Авеню.-Завтра в 11.00 утра. Менеджера зовут мисс Родригес. Только запомните: в Америке нельзя опаздывать на апойтменты и положено приходить в костюме, белой рубашке и галстуке. И обязательно купите себе дезодорант и примите утром душ. Вы меня слышите?
Я простил ей эту шпильку. Черт с ней! Мы потные, мы не пользуемся дезодорантом «Secret» и не освежаем поминутно рот мятными пилюльками «Tip-Top», но у нас есть идеи, на которые с первого же захода клюют любые ваши продюсеры! И мы еще посмотрим, нужны мы Америке или нет!
Назавтра, ровно в 10.30, неся в руках пиджак от шерстяного костюма-тройки, купленного еще в Италии, в нейлоновой сорочке и при галстуке, я вышел из сабвея в Манхеттене и, стараясь не дышать, чтобы не потеть, пошел по 53-й улице в поисках книжного магазина «Харпер и Роу». Магазин оказался в середине квартала, поразительно красивый, с сияющими зеркальными витринами и высокой стеклянной дверью. Я надел пиджак, быстро вошел в магазин и… оказался в раю! Да, в то время каждый дом с кондиционером был для меня признаком другой, райской, роскошной жизни, ведь мы, эмигранты, жили в дешевом, с тараканами, но без всякого кондиционера отеле в Бруклине, мы ездили в сабвеях маршрутом rr – тоже без кондиционеров, а на работу нас брали только в самые низкооплачиваемые места, где о кондиционере нечего было и мечтать. И вдруг – «Харпер и Роу». Прохлада! Книги! Тихая музыка! Господи, я согласен начать тут грузчиком! Где ваш менеджер?
Менеджером оказалась красивая испанка – госпожа Родригес.
– Вы говорите по-английски? – спросила она.
– Слегка! – ответил я с гордостью.
– А по-испански?
Я удивился:
– Как я могу говорить по-испански? Я только что из России…
– Извините, но нам нужен двуязычный грузчик.
– Я двуязычный! Я говорю по-русски и по-английски!
– Извините, нам нужен грузчик, который говорит пo-английски и по-испански. До свидания.
И она ушла внутрь прохладного книжного рая, а я, обливаясь потом в своем шерстяном итальянском костюме, тупо пошел назад к сабвею. Я пошел по Манхеттену, по его узким колодцам между стеклянными небоскребами, и чувствовал себя маленьким, потным и беспомощным крабом на дне душного аквариума, отравленного выхлопными газами. И все десять лет после этого я пытался выбраться из этого аквариума, выкарабкаться по стеклянным полированным стенам куда-то наверх, наружу, где другая жизнь и другой воздух…