И они стали затягивать гайки еще туже, чем прежде. Сознавая свою уязвимость, британские службы безопасности прибегли к таким мерам, которые они, верные своему национальному стилю, характеризовали как «строгие, но справедливые». Сточки зрения арабов, эти меры воспринимались как обыкновенная грубость и еще одно напоминание об их подчиненном положении. Они не разделяли британского взгляда на эту войну как на крестовый поход. Им мало что было известно о тяжелом положении европейских евреев. Они знали только то, что несколько сотен тысяч из них присвоили себе землю в Палестине. Для арабов британцы сражались за право управлять своей огромной империей, а в этой цели не было ничего благородного. Но к восстанию арабы пока еще были не готовы. Они выжидали. Их собратья в Египте тоже ждали того момента, когда немцы схватятся с их прекрасно вооруженными обидчиками, прежде чем открыто выступить самим.
Англичане развернули пропагандистскую войну. Многое было использовано из нарастающего хаоса в Египте и имперских проектов итальянцев, которые, как было известно англичанам, послали анафему в адрес арабов. Поначалу последнее известие не произвело впечатления. Понадобилось несколько недель, прежде чем эти новости достигли Плодородного полумесяца через более надежный источник — их собственное население. В эти июньские и июльские дни только британские репрессии и арабская осторожность способствовали сохранению относительного спокойствия в зоне, расположенной за линией фронта.
Другой важной задачей, стоявшей перед Александером, было налаживание снабжения его армий. С потерей Суэца британцы утратили половину своих портов. Теперь только Басра (через которую в день можно было переправить до 5000 тонн) и Акаба (250 тонн) могли использоваться для снабжения армии к востоку от Суэцкого канала. При этом Акаба уже находилась в пределах досягаемости для самолетов, разместившихся на новых базах люфтваффе в зоне Суэцкого канала.
Таким образом, все зависело теперь от этих 5000 тонн, прибывающих в Басру. Не весь этот груз предназначался для британцев. Более десяти процентов доставляли по трансиранской железной дороге для дальнейшей морской транспортировки в Россию. Но и оставшиеся девяносто процентов не могли быть доставлены в Багдад, поскольку по единственной железнодорожной колее Багдад-Басра можно было переправить в день не более 3900 тонн. Одним из первых распоряжений Александера после принятия командования на Ближнем Востоке был приказ сделать двойную колею. Но на это могло понадобиться около трех месяцев.
В Багдаде проблема еще более усложнялась. По дороге на Хайфу можно было перебрасывать всего 1200 тонн. По железнодорожной ветке на Алеппо можно было перевезти немногим больше, но, к несчастью, она проходила через турецкую территорию, и на нее нельзя было рассчитывать. На складах в Палестине находилось такое количество продовольствия, которого хватило бы семи дивизиям на девяносто дней. Из всех этих подсчетов можно было сделать один вывод — при благоприятном развитии ситуации 8-я армия сможет продержать в Палестине только семь дивизий в течение шести месяцев. Если за это время ничего не будет сделано для решения этой проблемы, то по окончании этого периода потребность в продовольствии будет превышать его реальное количество. Александеру предстояло искать выход из сложившейся ситуации.
Генерал Бернард Монтгомери прибыл на Ближний Восток на том же самолете, что и Александер. Двое военных в течение длительного времени были знакомы друг с другом и, как это часто бывает между абсолютно разными людьми, отлично ладили между собой. В качестве военной «команды» они работали очень хорошо. У Монтгомери всегда были проблемы с руководством (ему было сложно подчиняться кому бы то ни было), а Александер был рад действовать, оставаясь на заднем плане.
В июне 1942 года он дал Монтгомери, при поддержке Черчилля и Брука, только одно распоряжение. Он не мог потакать его всем хорошо известной склонности к героике. Оборона Палестины под лозунгом «Мы останемся здесь живые или мертвые» была бы в данном случае неуместна. Жизненно важное значение для Британии имели Ирак и Иран, и задачей Монтгомери было обеспечить, чтобы у Александера было достаточно времени для подготовки обороны этих стран. Никого, кроме Роммеля, не устраивала гибель 8-й армии.
Черчилль, как всегда, оказался более конкретным. «Я полагаю, что оборона Палестины и Сирии, — говорилось в его телеграмме, адресованной новому командующему 8-й армии, — не должна представлять собой непрерывную линию, но ряд местностей, способных к круговой обороне, блокирующих ущелья и подходы». У Брука было меньше возможностей давать советы. Монтгомери хорошо знал Палестину. Ему уже дважды довелось послужить здесь. Один раз это было в 1930–1931 годах, а второй — в 1938–1939 годах. Брук полагал, что ему можно доверить разработку своей собственной оборонительной стратегии. Он был уверен, что Монтгомери, пока он сдерживал его энтузиазм, сможет продемонстрировать такую же энергичную напористость при замедлении наступления Роммеля, какую он продемонстрировал при эвакуации из Бельгии 3-й дивизии два года тому назад.
В Палестине 8-я армия медленно восстанавливалась после тяжелой переброски. Лучшая часть пяти дивизий успешно ускользнула через Суэцкий канал, но все базовые мастерские были вынужденно оставлены позади в Египте. Красное море не расступилось для их транспортировки. Теперь, в конце июня, южноафриканцы продолжали находиться на восточном берегу канала, не давая немцам возможности слишком легко форсировать его. В то же время оставшиеся в живых части 1-й и 2-й бронетанковых дивизий (в распоряжении которых осталось только девяносто пять танков), 50-я и Новозеландская дивизии переорганизовывали себя на Северо-Восточном Синае. Королевская авиация с меньшими трудностями оторвалась от противника и распределялась теперь на девяноста аэродромах Палестины, Кипра и Сирии. Но авиация также потеряла большую часть своих ремонтных мастерских. Самая ближайшая находилась теперь у Хаббаньяха в Ираке. Боевой дух войск был в ужасающем состоянии.
Но спаситель уже спешил к ним. После разговора с Александером и его новым штабом в Багдаде Монтгомери направился через пустыню на запад в направлении Палестины. Он прибыл в Иерусалим 19 июня, а на следующий день переехал в штаб-квартиру 8-й армии в Рафахе. Он быстро произвел впечатление на своих корпусных и дивизионных командующих, а также на утратившие боевой дух войска. Солдаты, которые «потеряли Египет», а теперь уныло готовились к тому, чтобы потерять Палестину и все, что находилось позади нее, остро почувствовали, что новый командующий совершенно не собирается терять что бы то ни было. «Роммель не сможет, повторяю, не сможет пройти через эту армию, — заявил им Монтгомери. — Он почти исчерпал свои возможности, а мы останемся здесь, когда он их полностью исчерпает». Через три дня после прибытия Монтгомери первые 50 из 120 новых танков прибыли из Басры. Новый командующий 8-й армии никому не оставил сомнений в том, что он был лично ответственен за эту долгожданную транспортировку.
Не вызывает сомнений, что на 8-ю армию в целом благоприятно повлияла бравада маленького военного. Да ни у кого и не осталось времени, чтобы как следует поразмышлять об этом. Внезапно на смену сонному лежанию под солнышком пришли интенсивные тренировочные учения и строительные работы. Монтгомери решил, что шесть имевшихся в его распоряжении дивизий — 44-я дивизия должна была прибыть из Басры в середине июля — смогут попытаться удержать так долго, насколько это будет возможно, сильные позиции у Джиради — Рафаха и Умм-Катефа на двух основных путях, ведущих в Палестину. Роммелю будет сложно обойти любую из этих позиций, поскольку на их флангах находились либо море, либо возвышенности, либо мягкий песок. А для того чтобы пройти эти позиции, Роммелю придется выдержать настоящее сражение.
Брук согласился с этим, но его беспокоила возможность высадки германского десанта в тылу этой оборонительной линии. Монтгомери корректно отклонил эту возможность. В Англии ему доводилось видеть, с какими проблемами связано осуществление таких операций. Кроме того, в любом случае Королевская авиация и небольшой флот, который действует под прикрытием самолетов в Восточном Средиземноморье, смогут быстро положить конец любой попытке такого рода. Завершая дискуссию, он заверил Брука: «Роммель — это сухопутное животное; все немцы — сухопутные животные».