Александер выслушал Кейси с большим интересом. Хотя ему было уже около пятидесяти одного года, он был одним из тех солдат нового типа, которые верили в важность политического измерения в ходе военных действий. Если немцы и в самом деле, как утверждает Кейси, проиграли политическое сражение за Ближний Восток, тогда решить военные задачи британцам будет значительно легче. Об оптимизме Монтгомери уже говорилось. На севере, как докладывали Александеру, ситуация выглядела более обнадеживающей. Вероятно, передовые части немцев смогут пересечь русскую границу в течение следующих нескольких дней, но британские войска, которые готовятся к встрече с ними, будет не так-то просто отмахнуть в сторону. Маловероятно, что немцы смогут перебросить через границу более четырех танковых дивизий. Они находились вдали от своих баз, уже более четырех месяцев они принимали участие в боевых действиях, а проблемы с их снабжением станут почти неразрешимыми. И территория для немцев была неблагоприятная.
В такой горной стране танки окажутся привязанными к дорогам, а дороги там были опасные. Чтобы остановить немцев, были развернуты пять пехотных дивизий и три бронетанковых бригады, и Александер сильно рассчитывал на то, что они сумеют справиться с возложенной на них задачей.
На этой оптимистической ноте беседа была прервана телефонным звонком. Кейси вышел к аппарату, чтобы через несколько минут появиться с широкой улыбкой на лице. «Янки разгромили японцев у Панамы. Они потопили четыре авианосца. Вот это я называю хорошими новостями!»
Новости, которые достигли фельдмаршала Роммеля в Хеброне, были не такими приятными. В ближайшем будущем ожидалось прибытие высокопоставленного офицера СС для обсуждения с ним «германской политики на оккупированной Палестине». Это не предвещало ничего хорошего. От Балка и других офицеров, служивших в России, Роммель уже наслушался страшных историй о деятельности СС на оккупированных восточных территориях. Ему не очень хотелось узнать об этом больше. Еще меньше ему хотелось, чтобы такая «деятельность» осуществлялась на его территории. Усилием воли фельдмаршал заставил себя переменить ход мыслей и стал думать о предстоящем сражении.
Оно должно было стать решающим. На границе британцам удалось ускользнуть из его ловушки, но на этот раз им не уйти. Если он сможет пробить их новую и поспешно созданную оборонительную линию, тогда он уверен, что 8-я армия будет разбита на части. Дорога на Иерусалим будет открыта. Тогда через несколько дней танки смогут пересечь Иордан и будут за пределами этой страны на пути к Ираку. Палестина в качестве поля боя не очень устраивала Роммеля. «Кажется странным видеть имя Бетлехема на дивизионном приказе», — писал он Люси. Он предпочел бы находиться в Ираке. Пусть СС пытается догнать его там!
В ранние часы следующего утра Уинстон Черчилль сидел у догорающего огня в своей шахматной спальне, погрузившись в раздумья. Он знал, что в течение нескольких дней должно решиться одно очень важное дело. Может быть, решится исход войны, и, безусловно, решится его собственное политическое будущее.
После разгрома в Египте он сумел одержать победу в палате общин по вопросу доверия его кабинета только с преимуществом в 44 голоса. Такое патетическое большинство — это не большинство в целом. Все же даже эти голоса в целом преувеличили его популярность в стране. Он думал об отставке. Но в пользу кого? Идеи никогда не справится с такой ответственностью и сам знает об этом не хуже Черчилля. Остается только Криппс, который страстно стремится к власти. Он умный человек, но не является национальным лидером. Нет, он не может уйти в отставку в пользу Криппса.
Да и, кроме того, что другое мог бы сделать Криппс или кто-то там еще? Некоторые из его критиков обвиняют его в том, что он слишком часто вмешивается в военные проблемы. Другие упрекают его в том, что он мало вмешивается в них. Некоторые говорят, что он не понимает, что это народная война, а не Викторианская война, которую ведут высшие классы и послушное им пушечное мясо. Но не говорил ли он для народа в 1940 году, когда никто другой не смог сделать это?
Это было удачей, что Египет пал так быстро. Не оставалось времени для того, чтобы перевести дыхание, а критикам не осталось времени для того, чтобы сделать вывод об отставке. Ему было жаль Окинлека, который, как он знал, сделал все, что мог. Таковы были законы мира. В руководстве 8-й армии необходима была свежая кровь, и если на смену ему шел Монтгомери, Окинлек первым зааплодировал бы этому. В течение следующих нескольких дней все должно было решиться. Если Иерусалим падет, тогда Монтгомери будет отстранен от должности. А так оно, скорее всего, и будет.
В миллионе миль от тихой спальни передовые части турецкой армии пересекали советскую границу в районе Ленинакана, Еревана и Батуми. Только в Батуми они столкнулись с серьезным сопротивлением, которое было оказано в основном моряками Черноморского флота.
Сам флот находился в море. Угроза захвата Батуми немецко-турецкими войсками могла лишить их последнего порта, а ускользнуть из Черного моря через контролируемые турками Дарданеллы не представлялось возможным. Вскоре после рассвета, 29 августа, истощенные экипажи одного старого линкора, пяти крейсеров и пятнадцати эсминцев зажгли шнуры, ведущие к зарядам, которые должны были послать все эти корабли на дно. Пока они плыли на своих моторных торпедных катерах на юг в направлении Трапезунда — турецкое гостеприимство было предпочтительней германского, — советские моряки видели, как корабль за кораблем взрывались, охваченные столбами пламени. Это был исторический момент. Новый рекорд тоннажа кораблей, потопленных за один час.
На протяжении последней недели августа обе армии в Палестине лихорадочно готовились к возобновлению сражения. 8-я армия удерживала протянувшуюся с востока на запад «линию» — на самом деле представлявшую собой серию закрытых позиций, установленных на дорогах, ведущих с севера на юг — в 500 милях к югу от дороги Яффа — Иерусалим. Эта «линия» была выбрана удачно. Дорога, проходившая позади этой линии, давала войскам возможность перемещаться с одного края на другой. Дороги, проходившие через эту линию, были немногочисленны и расстояние между ними было велико. На восточном участке местность была чрезвычайно неудобная для боевых действий с помощью танков, в которых немцы имели преимущество.
Три бронетанковые бригады были развернуты вдоль дороги, ведущей с востока на запад, вокруг Рамле, Латруна и окрестностей Иерусалима. Четвертая расположилась на дороге, ведущей из Иерусалима на Хеброн, южнее Бефлехема. Пехотные формирования находились далеко впереди. Они окопались на дорогах, ведущих с севера на юг, проходимых для германской бронетехники.
Роммель хотел атаковать так быстро, насколько он мог, даже если его армия и была далека от готовности. Они испытывали серьезную нехватку в горючем, а на ходу в танковой армии имелось только 335 танков, 85 из которых были итальянскими. Байерлейн указал, что остальные 70 должны будут пройти через мобильные ремонтные мастерские ко второй неделе сентября, и уговаривал фельдмаршала подождать. Но Роммель, подгоняемый обоими своими начальниками из Лётцена и собственным желанием не дать британцам времени на передышку, ответил отказом. Танковая армия должна была атаковать на рассвете последнего дня месяца.
Необходимость поспешить также повлияла и на его стратегию. Разумно было бы сконцентрировать усилия на очистке ливанского побережья и добиться, таким образом, возможности получать снабжение с моря. Но Роммель посчитал, что это может занять слишком много времени. Он намеревался пробить британскую линию обороны в центре и пройти своими танками вокруг Иерусалима к британской линии снабжения из Иордана. Этот план мог гораздо быстрее привести к быстрому сокрушению англичан.