И успокоенный начал думать, кого в освободившиеся клетки посадить. Не пингвинов ли?
Павлины в Москве
Коля-то директора послушался, но — наполовину. Потому что решил на теплые полгода павлинов выпускать, а на холодные, тех, кого хулиганы поймать не успеют, в теплые зимники сажать. Чтобы не померзли. У нас ведь такие минусы бывают, каких в Америке отродясь не видели.
Поэтому в холодные полгода сотрудники птичьего отдела спокойно живут. А в теплые, как сумасшедшие, носятся за павлинами по всему центру Москвы. Потому что то и дело кто-нибудь звонит и говорит:
— У нас тут на балконе павлин сидит. Не ваш ли? Или павлины теперь уже из Индии до Москвы долетают?
— Еще не долетают, — отвечают сотрудники и кидаются по указанному адресу.
Но когда они на указанный адрес прибегают, оказывается, что павлин уже на другой адрес перелетел, и уже оттуда звонят:
— Не ваш ли павлин?
За первые полгода так надоело сотрудникам по Москве с сачками носиться, что плюнули они на это дело и на звонки стали так отвечать:
— А вы спугните его. Если в сторону зоопарка полетит, то — наш. А если в другую сторону, к Индии, то — дикий.
И неудивительно, что все павлины в сторону зоопарка летели. Дикие павлины до нас пока еще не долетают. Индия-то вон где!
Теремки
Когда я в первый раз пришел в Московский зоопарк, гляжу — в одном уголке теремки стоят. Аккуратные, как из сказки. Интересно, думаю, кто же в таких живет? Наверное, директор и зоопарковская администрация.
Застыл я у этих избушек как вкопанный. Узорами резными любовался. Потом соображаю: нет, это, верно, для героя каких-нибудь русских сказок построили. Для медведя, например. Или волка. Если, конечно, не для Змея Горыныча. А сам удивляюсь, неужто Горыныча достали? Хлопот с ним, должно быть! Он же ест больше, чем слон! Накладно. Да и пожарные его держать в деревянной избушке не позволят. Вдруг, смотрю, из двери домика какой-то зверь странный выбегает. Совсем не местного вида. Это что ж такое, соображаю? Из какой сказки?
Подошел к табличке, что на сетке висела, и читаю:
— Собака гиеновидная. Родина — Центральная и Южная Африка.
— Ничего себе, думаю. Так для нее надо было дом из африканских мифов строить, типа «вигвам»!
А потом узнал, что в доме типа «вигвам» околело это африканское животное нашей суровой зимой, и успокоился. Так что пускай в избушке живет. Главное — чтобы не мерзло.
Попугаи-ара
У нас в Московском зоопарке почему-то все попугаи-ары — лысые. Как не ара, так — с перьями. А как ара, так смотреть не на что, одна кожа синяя. Даже неприятно. Птица, и вдруг кожа!
Посетители тоже смотрят и удивляются, что ж это за птицы такие кожаные сидят. Наверное, редкие какие-нибудь? А когда начинаешь объяснять, что это попугаи-ары, никто не верит.
— Те, — говорят, — цветные и с перьями. А эти синие и лысые. Чего вы нам голову морочите. Уберите этот стыд!
Мы бы и рады убрать стыд этот, да некуда. Вот и приходится за синих попугаев краснеть. И чем синее делались попугаи, тем мы становились краснее.
Спросил я Колю Скуратова, начальника птичьего отдела:
— Почему ж у нас все ары — лысые?
— А потому, — ответил Коля Скуратов, — что они все контрабандные. Их сначала контрабандисты в ящиках тесных везли из Бразилии в Россию, а потом птиц пограничники отобрали, и они еще на холодной таможне их неизвестно сколько морозили. Не знаю, как ты, но я бы от такой жизни точно полысел!
Понял я тогда, что нашими попугаями не стыдиться надо, а гордиться. Как будто они — ветераны. Жертвы бразильско-русской контрабанды.
И льготы какие-нибудь ввести, к праздникам.
Скульптура
Стоят по всему Московскому зоопарку скульптуры одного известного скульптора. Возле морских львов — тюлень и морж стоят. В центре круга, по которому пони с тележкой бегает, пума из кустов металлическая смотрит. И весь мост между двумя зоопарками, старым и новым, бронзовыми изваяниями украшен. А что? Красиво. Сразу в зоопарк, как на Арбат, ходить начали. И удовольствие от просмотра зверей получаешь, и просвещение от скульптурного творчества. Хорошо! По правую руку живой журавль стоит, а по левую — бронзовый. Ладонями посетителей начищенный. Но главная скульптура — в самом центре зоопарка. Называется «Дерево сказок». Размером в пятнадцать метров. Она изображает разных герои сказок. Даже Бабу-Ягу и Кащея Бессмертного. По этой скульптуре все время дети лазают. Она им вместо аттракциона.
Я все думал, почему это «Дерево сказок» вдруг в зоопарке поставили? Даже напарника своего Женю Мимонова спрашивал:
— Женя Мимонов, — говорю, — а почему это «Дерево сказок» вдруг в зоопарке поставили?
— А потому, — отвечает Женя, — что скульптор, который его сделал, лучший с Лужковым друг. А Лужкову уже ставить его скульптуры больше некуда! Петра Первого на Москве-реке поставил, Георгия Победоносца — на Манежной. Раненым воинам место на Поклонной горе едва выделил. Тогда зовет к себе Лужков нашего директора и говорит: «Дорогой директор, хотите я вам две тонны бананов свежих эквадорских для обезьян выпишу?». «Хочу!» — отвечает директор. «Тогда вы поставьте в центре зоопарка произведение известного скульптора и приезжайте за бананами. Только побыстрее, а-то пропадут». И соглашается директор. Потому что эти фрукты очень для здоровья обезьян важны, а на скульптуру, кто хочет, может и не смотреть.
Пытался я потом следовать этому совету, но никак не получается на нее не смотреть. Вон она какая! Пятнадцать метров! И стоит в самом центре.
Ладно, думаю, зато обезьяны бананов поели, свежих, эквадорских. Значит, все-таки есть польза от искусства!
Инсектарий
Есть у нас в Московском зоопарке инсектарий — место, где всяких насекомых показывают. Я когда узнал, что такое дело завели, подумал: а почему бы и нет? Если мы медведей и оленей показываем, почему же насекомых нельзя? Чем они хуже? Медведя-то все знают, хотя бы по картинкам. А какого-нибудь короеда в жизни не видели. Я, например, не видел. Оттого, думаю, показывать надо, в первую очередь, тех, кого просто так не видно. Кто живет скрытно, уединенно. Как дождевой червяк, например.
Удивительно, приходят посетители в инсектарий и начинают от увиденного ахать и охать. А чего ахать-то? Там пол-экспозиции тараканы разных стран занимают. Американские, африканские и какие-то арабские. А они такие же, как наши, только размером отличаются. Более упитанные.
Ахают посетители, охают, деньги, между прочим, платят, чтобы на заграничных тараканов поглазеть. А потом приходят домой и начинают за своими отечественными с тапочками бегать. Эдак мы скоро на нашего прусачка только в зоопарке посмотреть и сможем. Тогда они, как большая редкость, большие деньги начнут стоить. И смогут их у себя только богатые люди заводить. Например, «новые русские». Может, тараканов лучше сейчас поберечь? Пока дешевые.
Белые медведи
Жили всю жизнь в Московском зоопарке белые медведи, и никто ими особо не интересовался. Публика, конечно, всегда стояла перед клеткой, но не особо. И вдруг приходят как-то англичане к нашему директору Спицыну и говорят:
— Уважаемый господин директор Спицын, а нельзя ли нам ваших белых медведей под свою особую опеку взять. У нас, англичан, принято обязательно кого-нибудь опекать. «Благотворительность» называется. Нет ли у вас каких-нибудь несчастных животных?
Спицын подумал и сказал, что несчастных животных у нас нет, но, если хотите опекать белых медведей, пожалуйста. Опекайте, сколько душе угодно.
Англичане тут же табличку на клетке повесили. Дескать, тут белые медведи живут, животные из Арктики. Весят столько-то, едят то-то, а заботятся о них англичане.