Итак, изучение жалованных грамот в период революционной ситуации имело актуальное политическое значение. Именно тогда появились первые специальные труды (Горбунова, Милютина, Аксакова), целиком или в значительной своей части посвященные жалованным грамотам. Работы, вышедшие на рубеже 60-х и 70-х годов (Дювернуа, Горчакова), уже не представляли собой систематических обзоров правового содержания жалованных грамот[89].
Рост интереса к жалованным грамотам в годы революционной ситуации и спад его с 1862–1863 гг. находятся в связи с аналогичными явлениями в других отделах русской дипломатики. Так, 1861 г. оказался кульминационным моментом увлечения ханскими ярлыками, после которого они специально не изучались вплоть до XX в. Ханские ярлыки ярко отражали систему феодальных прав и привилегий. Но не только этим привлекали они внимание буржуазных источниковедов. Крепостное право XIX в. в какой-то мере ассоциировалось с порабощением народа иностранцами[90], поэтому исследование ханских ярлыков накануне отмены крепостного права было не менее актуальным, чем изучение жалованных или губных грамот[91]. А. А. Бобровников, издавший свою работу в 1861 г., связал вопрос о ярлыках с вопросом о так называемых монгольских подписях на русских актах. Он пришел к выводу, что эти подписи были сделаны не монгольскими чиновниками, а митрополичьими дьяками. С установлением этого факта, заключал Бобровников, «падает и вся теория о контроле ханских чиновников над нашими внутренними и частными делами»[92].
Категорический вывод Бобровникова относительно свободы России от татарского ига явно перекликался с заявлениями Аксакова о свободе крестьян от крепостного права в древней Руси. Буржуазная историография периода революционной ситуации упорно искала свободу в прошлом, чтобы обосновать необходимость освобождения в настоящем. Сходные тенденции проявились и в дипломатике частных актов[93]. Н.В. Калачов, публикуя и анализируя четыре порядных грамоты конца XVII в., стремился, подобно Аксакову, обосновать мысль о существовании известной свободы крестьян[94]. После реформы изучение частных актов надолго заглохло (до 90-х годов XIX в.).
Подготовка реформы повлияла и на понимание национального аспекта проблемы происхождения иммунитета. Возникла трактовка иммунитета как обычая, привнесенного из-за границы (Милютин, Горбунов). Годы революционной ситуации характеризуются расширением кругозора русской историографии. Поиски новых путей развития страны заставляли серьезно оглянуться на историю и пример других государств. С правдоподобными теориями естественно-исторической школы, доказывавшей самобытное происхождение русских институтов, было в основном покончено. Реформа развеяла в какой-то мере представление об исключительно самобытном пути развития России. Стали отыскивать все с большей и большей тщательностью общие моменты истории западных стран и Руси. В связи с увлечением иностранной историей, иностранными источниками и попытками рассмотреть судьбу России в свете мировой истории появилось новое преувеличение роли переводных византийских и западных сочинений, а также иностранных обычаев на Руси[95]. Это отрицательно сказалось на трактовке происхождения иммунитета, однако имело и некоторое положительное значение: русский иммунитет был, наконец, назван словом «иммунитет» (в работах 1869–1871 гг. – Н. Дювернуа[96] и М. Горчакова[97]) и данным определением ставился в ряд аналогичных явлений, известных истории других стран.
90
Русские крепостники особенно напоминали иностранных господ своим противопоставлением себя народу – одеждой, широким употреблением французского языка и др. – противопоставлением, которое усиливалось по мере того, как крепостничество приобретало (с XVIII в.) отдельные черты рабовладения. Имитация характерной особенности рабства (национального различия рабовладельца и раба, не дававшего «равенства» их даже «перед Богом») было возможно только в условиях загнивания феодального строя.
91
Губные грамоты, как и судебные акты, впервые обратили на себя серьезное внимание в период расцвета классовой борьбы крестьянства в 40-х годах XIX в.
В годы революционной ситуации изучались не только грамоты, дававшие пример организации борьбы с «разбойниками» (губные), но и устанавливавшие обычные отношения власти и населения (уставные наместничьи), что крайне интересовало буржуазных правоведов в связи с намечавшимися в результате отмены крепостного права переменами в сторону усиления функций государственной власти на местах (см. Очерки истории исторической науки. Т. II. С. 664).
92
97
М. Горчаков глухо заметил, что по ханским ярлыкам митрополиты приобретали «jus immunitatis», т. е. право иммунитета