При такой значительной и разнообразной самодеятельности волостных общин влияние и прямое вмешательство княжеской власти и ее органов в жизнь народной массы долго остаются поверхностными и внешними. Деятельность княжеского управления направлена почти исключительно на эксплуатацию народного труда ради обеспечения нужных власти средств – путем организации платежей и повинностей населения.
Назначение наместников для управления частью княжества имело, действительно, основной целью не столько выполнение правительственных функций по отношению к местной народной жизни, сколько преследовало, отчасти, политическую цель – закрепить за княжеской властью господство над данной областью, и служило, с другой стороны, способом содержания ближайших слуг этой власти. На населении лежала обязанность обеспечить содержание наместника, его агентов, слуг и семьи доставлением ему достаточных «кормов», и сама должность принимала характер «кормления» как княжеского пожалования за службу, тем более, что обычно наместнику давались «прибытки» долей княжеских правительственных сборов и пошлин. Пожалование должностью, как доходной статьей, превращало наместника в своего рода откупщика или половника на княжеских доходных владениях: уславливались, что боярин, который будет волости ведать, отдаст в княжескую казну «прибытка половину», а при уходе с должности - получит свое кормление «по исправе» (т.е. по расчету) или же обязуется отслужить службу до срока обычных расчетов по натуральным доходам при осеннем завершении хозяйственного сезона. По-видимому, годичный срок был нормальной единицей пожалования кормлением, но мог быть, конечно, повторно продолжен с года на год, как прекарное владение доходами, пока князь не «сведет» боярина с наместничества или тот сам не «съедет». Позднее установились своего рода очередь на кормление, с назначением на него нового лица, ожидающего заранее намеченного срока, совместное назначение 2-3 лиц на части доходов с должности, предоставление кормления сыну после отца, племяннику после дяди. Черты «хозяйственного» отношения княжеской власти к постановке наместнического управления типичны для всего строя ее властвования над страной и населением.
III
В княжеской среде и в общественных кругах, примыкавших к ней, установилось – с ранних времен Киевской Руси – представление о княжестве, как о семейном княжеском владении. Древняя Русь не знала иных князей, кроме владетельных. Каждый княжич имел притязание на «часть ы Русской земле», а ближайшим образом на долю во владениях отца, в том, что было для него вотчиной и дединой. Навстречу этим воззрениям княжеского права шли, с одной стороны, слабая централизация жизни и областных интересов, тяга каждого сколько-нибудь значительного городского центра и его области к обособлению под управлением своего князя, и, с другой, стремление князей, стоявших во главе политической жизни всей страны «держать» областные земли, посылая туда младших братьев, сыновей и племянников на княжение. Политическое единство пытались они удержать и укрепить патриархальной властью отца над сыновьями, а затем князя «старейшины», который должен быть «в отца место» всем остальным князьям. Развитие местной областной жизни и вотчинные притязания младших поколений многолюдного княжеского рода разбили это единство, когда ослабело и пришло в упадок значение Киева, как центра торговых и политических интересов древней Руси.
Обособившись от киевского юга, Великороссия устроила свое Владимирское великое княжество по той же системе местных княжений, объединенных под властью великого князя. Но в XII и XIII столетиях выяснилось бессилие «старейшего» или, как его титулуют на севере, «великого» князя удержать патриархальный характер за властью «в отца место». Он признается только «братом старейшим» в политической терминологии эпохи, и младшие князья решительно настаивают на «братском» равенстве князей, которых великий князь должен держать не «подручниками», а «братьей молодшей», т.е. не обращаться к ним с повелениями, признавать самостоятельность их княжеских прав и княжеской власти, а общие дела решать по совещанию и соглашению с ними («по думе» или «по сгадце»). В ту пору влиятельные общественные силы были против усиления великокняжеской власти. Попытка Андрея Боголюбского сломить самостоятельность младших князей и держать в руках боярство закончилась его гибелью под ударом боярского заговора. Его брат, Всеволод III, поднял значение своей власти в борьбе с князьями-родичами и боярством, явился организатором Владимирского великого княжения, но – недаром его прозвали «Большое Гнездо» - его сыновья и внуки пошли по старым, киевским путям междукняжеских отношений. Татарское нашествие и владычество Золотой Орды на время подорвали и подавили ранние зачатки более интенсивной организации Великороссии, и после смерти Александра Невского значение и сила Владимирского великого княжения ослаблены и расшатаны давлением ханской власти и рядом усобиц за обладание великокняжеской властью. Ко времени, когда – в тридцатых годах XIV века – эта борьба переходит в последовательное «возвышение Москвы», взявшей на себя задачу постепенного усиления центральной великорусской власти и объединения северной Руси в борьбе на три боевых фронта, определился сложный уклад политической карты Великороссии. Великокняжеской власти непосредственно подчинены только Владимирский центр с его небольшой областью и семейная вотчина московских князей. Тесно примыкают к великому княжеству, сведенные на положение «подручников» еще при Иване Калите и Семене Гордом, владетельные князья ростовские, белозерские, стародубские, галицкие и другие. Они почти вовсе утратили характер участников в политической жизни страны, но «княжат и володеют» на своих вотчинных княжениях, сохраняя независимость управления своими мелкими территориями. Отказавшись поневоле от более широких политических стремлений, они погружены в местные владельческие интересы, их княжеская власть получает характер землевладельческой вотчинной юрисдикции и расправы, а владения дробятся от поколения к поколению на мелкие участки, из которых иные не крупнее большой боярской вотчины. Но по окраинам Великороссии сложились в связи с большей широтой интересов и кругозора, в боевых и мирных отношениях к соседним странам политические формации более крупного калибра и менее зависимые от Владимирского центра: великие княжества Тверское, Рязанское, Нижегородское со своими «великими князьями» и князьями младшими, со своей борьбой за великокняжескую местную власть и ее усиление, а на северо-западе «народоправства» Великого Новгорода и Пскова, автономные во внутренних делах, хотя и признающие своим князем великого князя всея Руси. У всех у них своя политика и своя боевая сила, которая то ищет опоры в великорусском великом княжении, хотя бы ценой усиленного подчинения великому князю Владимирскому, то противостоит ему в защите местной независимости, хотя бы ценой иноземного союза и вассальной зависимости от литовского соседа или даже усиленных и нелегких связей с татарской властью.