Юра же в какой-то момент перестал воспринимать словесный поток и как всегда ушёл в себя. — «Зря я вышел из метро. После произошедшего, надо было просто развернуться и вернуться домой. И почему мне так не везёт? Вечно не могу проскочить незаметно мимо неприятностей».
За два года учёбы в академии Юра давно всё понял, перестал огрызаться и просто молчал. Вот и в этот раз, пройдя мимо гогочущей толпы, он исподлобья всех осмотрел, и почувствовал, как кулаки непроизвольно зачесались.
Из всех присутствующих не смеялась только красивая девушка с зелёными волосами, из которых прорастали тоненькие живые стебельки с крохотными листочками и цветочками. Её тоже могли пренебрежительно назвать «музыкантом», посвящающим всё своё свободное время игре на арфе.
И её бы обязательно так называли, если бы мать Айи не была лесной дриадой, причём предводительницей одного из самых сильных кланов их вида на Земле. С дриадами вообще боялись связываться из-за их врождённого иммунитета к некоторым видам магии и чрезвычайно опасным эксклюзивным способностям, делающим их практически бессмертными.
Добравшись до музыкальной аудитории, Юра распахнул дверь и прошёл в сводчатый зал, с многочисленными рядами сидений, изгибающихся в полукольцо перед крохотной сценой. Внутри было как всегда пусто.
Зал с развешанными портретами выдающихся композиторов и музыкантов был совсем не простым. В его стены гномы строители вмуровали заговорённые колдунами камни, улавливающие и постоянно конденсировавшие редкий спектр магической энергии, позволяющей при исполнении разных произведений воздействовать ментально на слушателей. Правильные серии звуков вызывали ту или иную эмоцию, а иногда и непреодолимое желание что-либо сделать.
Некоторые уникально одарённые музыканты могли добиться того же эффекта и снаружи. Именно они и становились мировыми звёздами совершенно в разных направлениях и жанрах музыки.
Юре подобное не светило. Он играл неплохо, но ментально воздействовать на аудиторию вне стен этого зала у него не получалось совсем. Его удел в будущем — это сидеть в четвёртом ряду симфонического оркестра или стать учителем музыки в школе для полукровок.
— Я думаю, часа тебе хватит, — обречённо пробормотал Юра, затем погладил старый футляр и в тысячный раз осмотрев его со всех сторон.
Потёртую кожу покрывали заплатки, а по бокам виднелись металлические вставки с еле заметными выгравированными рунами. Как сказал профессор рунологии — «это странная и непонятная тарабарщина, состоящая из неверно перерисованных значков, лишь отдалённо похожих на высшие руны силы, которыми пользовались в иных мирах давно погибшие боги».
Раскрыв хитрые замки, Юра извлёк старую скрипку и зажмурил глаза. В воцарившейся полной темноте он с трудом узрел своим недоразвитым магическим зрением белёсые очертания как всегда закрытого футляра с клубящейся внутри корявой тенью.
«Придёт время, и я выясню, что ты такое. А пока нужно тебя немного успокоить, иначе через пару дней, в следующий час волка, ты опять попытаешься вырваться из круга защитных пентаграмм».
Настроившись, Юра заиграл Вивальди, «Времена года».
Он играл с закрытыми глазами, яростно водя смычком по струнам и продолжал наблюдать, как постепенно цепенеет тенью, заключённая внутри призрачного футляра. И в тот момент, как неведомое астральное существо перестало дёргаться и практически уснуло, произошло то, чего Юра никак не ожидал.
— Как же ты скрипач, меня за-дол-ба, л — прямо на ухо сказал хриплый голос, и заставил сфальшивить.
Перестав играть, Юра открыл глаза и огляделся. Кроме него в аудитории никого не было.
Неужели одногрупники решили над ним пошутить и подкинули говорящего фантома.
— Кто здесь? — Спросил парнишка, вглядываясь в тёмные закоулки зала.
— Я это, я. Кто же ещё? — Нагло объявил голос откуда-то из-за спины. Юра резко обернулся, но снова никого не обнаружил.