Увы, Крис Нолан хоть и пошел по стопам великого пращура, но калибром не вышел даже для полноценного подражательства. В эпоху очевидного сценарного кризиса основная задача Большого Кино — прикрыть оглушительным, искросыпительным и мозгодробительным аттракционом откровенную бедность смыслов. Дюбеля с металлической струной вонзаются в небоскребы, кувыркаются гигантские трейлеры-дальнобои, пули огибают человечью плоть, камера шныряет, укрупняет и отпрыгивает в поднебесье, но это все обертка от конфеты, пшик. Боги с монстрами как-то потеряли в росте, Готем, некогда разорванный пополам меж одой и пасквилем, гипсом и спреем, фреской и карикатурой, обрел черты стандартного пафосного мегаполиса. Усугубление гнусей человеческой мелюзги, ради которой вершил подвиги Бэтмен, слегка переходит границы подростковой притчи — а на взрослую «капричос» о воцарении Антихриста у авторов дыхалка короткая. Фильм напоминает экранную одиссею нашей главной комикс-притчи «Мастер и Маргарита», за которую из года в год брались сплошь варьетешные посредственности, масштабом соразмерные с Варенухой и Лиходеевым: Кара, Бортко и Климов. Оттого парады-алле рядовых совграждан с разбрасыванием ассигнаций и конферансом Бегемота у них худо-бедно выходили, а как до темных сил, творящих непредумышленное добро, нагой суперженщины на помеле и дилемм Пилата — все как-то слабенько получалось.
Продолжив аллегорию, легко убедиться в неадекватности нолановских притязаний. Если Николсон со свитой пристебаев вполне себе князь — нет, в силу новейшей травестии понятий, маркиз тьмы, валет преисподней, Воланд-Коровьев в одном лице; если мятежный Бэтмен вполне канал за Мастера, а его белокурая камея, выдернутая из людской крупы в шабаши и битвы миров, до такой степени соответствовала Маргарите, что сомненья брали — уж не читал ли Бертон нашу «M&M» в рамках курса общей демонологии, — новая глава саги о человекомыши мельчит тему по всем статьям. Хит Леджер — от силы верткая недотыкомка, пакостник, но никак не дирижер Зла; конечно, вреднючие интонации и пластика Алексея Гуськова явно возвышают его над всеми рыцарями света, но даже преждевременная кончина не уравняет его с Николсоном. Новый Бэтмен — до такой степени бледное пятно, что его дуализм, беспокойный надлом, романтическое двуличие перенесены на пешку-прокурора Харви Дента, одно имя которого, схожее с маркой зубной пасты, с самого начала указывало на рядовую роль персонажа. Девушка Гилленхолл, даже привязанная к тонне взрывчатки, — никак не королева бала Сатаны, даром что Мэгги; она душечка, любимая сестрёна, но амплуа у ней — субретка, а не вамп, какими были в первых сериях «Бэтмена» Ким Бесинджер и Мишель Пфайффер. Предыдущим фильмом «Престиж» с мощными инфернальными подтекстами факирского ремесла Нолан вполне давал надежды на совладание с материалом, но то ли бюджет выделили куцый, то ли вовсе мир измельчал — а только главным бытийным вопросом современности в его исполнении стало: «Если нетопырь на мелкого беса влезет — кто кого сборет?»
Китч
Большой балет: свои и чужие
Вадим Гаевский Павел Гершензон
Китч
Большой балет: свои и чужие
Диалоги с московским театральным критиком Вадимом Гаевским о русском балете записывались в несколько приемов. Первый раз мы собрались в 1996 году, чтобы поговорить о финале балетного XX века, точнее о событиях в Большом и Мариинском театрах, которые после долгой летаргии позднего СССР внезапно пришли в движение. Вопросы по большей части задавал я — мне хотелось получить не только потрет балетного века, но и дать портрет балетного критика конца века, потому что именно с фигурой Вадима Гаевского ассоциируется русская балетная аналитика последней четверти ХХ столетия.
Второй раз мы собрались в 2006 году, чтобы осмыслить события прошедших десяти лет, тем более что в этот период мы оба принимали весьма активное участие в жизни Большого (Гаевский) и Мариинского (я) театров.
Нас интересовало не только то, что происходило за балетными кулисами, но и то, как на эту закулисную жизнь проецировались бурные общественные процессы, которые потрясли нашу страну.
В конце концов, наши разговоры мы свели в сборник и назвали его «Разговоры о русском балете: 1996-2008. Комментарии к новейшей истории», который сейчас готовится к печати. Фрагмент из этой книги мы предлагаем читателям «Русской жизни».