От этого зрелища невозможно было оторваться. Оно завораживало. Но я еще помнил, что хранилось на складах 3114 и 3117 под кодовым названием «керамика». Тут было не до счастливых переживаний.
– Давайте через территорию, – скомандовал я.
Все перелезли через забор и за несколько минут пробежали поросшую молоденькой травкой, довольно обширную территорию огороженной земли. Вышли мы с другой стороны через распахнутые настежь ворота. Впереди, за дорожной развилкой, в лесу, находились нужные нам склады. На пятачке перед воротами стояли пустые автобусы, в одном даже были открыты двери. Слева по дороге за пригорок уходили, исчезая из виду, последние из веселой толпы работников завода «Фенолит».
– Вперед! – сказал я.
Через три минуты мы стояли перед корпусами военных складов. Ворота были раскрыты, боеприпасы отсутствовали, – всё было так, как описывал Саша Попов. Ничего неожиданного. Тем не менее впечатление было сильным. Во-первых, я знал, что исчезнувшей «керамикой» можно легко стереть с лица земли всю европейскую часть России с Прибалтикой и Украиной в придачу. А во-вторых. Во-вторых, с этими пустыми складами что-то было не так, неправильно. Но в чем заключалась эта неправильность, я никак не мог уловить. Однако это сильно беспокоило. Даже на фоне исчезнувшего в одночасье завода со всеми сооружениями и техникой в придачу.
– Бур! – позвал я.
– А? – ответил Виталий.
– Что тут не так?
– Да всё.
– Нет, кроме того, что всё.
– Еще раз всё, – зло ответил Бур, оглядываясь и не находя с кем сразиться. – Я так понимаю, охрана снова «рассеялась». Изюмов сказал, что нас будут встречать. А где они?
Охраны действительно не было. Но все-таки не ее исчезновение, само по себе странное и неприятное, пугало и тревожило меня.
Я вошел в помещение 3114. Наверху, на балках, сидели птицы и оживленно перекликались. Дул легкий ветер, сквозняк. Под ногами прошелестел прошлогодний лист. И тут я понял. На складе было чисто! Идеально чисто. Кроме этого коричневого влажного листа, занесенного ветром, в помещении не было абсолютно ничего. Ни щепок, ни соринок, ни окурков. Никаких кусочков ветоши, или обрывков бумаги, или картонных ящиков, – ничего из того, что остается, когда экстренно выгружаются склады. Не видно было даже комков грязи, которую неизбежно занесли бы на обуви похитители, или охранники, или любые человеческие существа, по тем или иным причинам оказавшиеся внутри.
– Здесь чисто! Вот в чем дело. Кто-то убрал за собой, – сказал я и увидел, как глаза Бура расширились и сразу же сузились.
Я знал, что такая последовательность эмоций у моего товарища – волнение и решимость – очень опасны, и предупредил:
– Витася, спокойно.
Хотя у меня самого от этой «уборки складов» холодные мурашки бежали по спине.
– Так ведь это хорошо, что чисто! – сказал вдруг Федоров-Химик.
– Конечно, хорошо, – согласился с ним водитель. – Чисто, и прекрасно, что чисто.
Они улыбнулись вначале друг другу, потом нам с Буром, положили на бетонный пол склада автоматы, повернулись и пошли.
«Рассеиваются!» – подумал я и похолодел. Не думал, что это заурядное, в общем-то, зрелище вызовет во мне такой мистический ужас. Я стоял в оцепенении и смотрел, как они весело шагают по бетону, выходят за ворота, поворачивают…
– Стоять! – крикнул Бур и направил на них дуло автомата.
Водитель и Химик оглянулись на его окрик, широко улыбнулись и продолжили движение в выбранном направлении.
– Стоять! Пристрелю! – крикнул Бур, выбегая за ними.
Я бросился за Буром, но не успел ничего предпринять. Он упер приклад в бедро и, не целясь – до спецназовцев было не более пятнадцати метров, – нажал на курок.
От мгновенного напряжения внутри я пригнул голову. Однако выстрела не последовало.
– Твою мать! – заорал Бур, передернул затвор и еще раз нажал на спусковой крючок. С тем же результатом.
– А, суки! – Он швырнул автомат на траву и бросился вдогонку.
Я рванул за ним. Бур догнал уходивших, подсечкой свалил водителя, рывком сзади – пальцами за глазницы – опрокинул на землю Федорова-Химика и, прежде чем я успел навалиться на него, присел на колено и нанес Федорову сокрушительный удар кулаком в висок.
– Витася, прекрати! – захрипел я, отрывая его от Химика, и мы покатились по траве.
– Не трогайте их, – вдруг раздался над нами девчоночий голосок.
Бур ослабил хватку. Я оттолкнул его подбородок ладонью, взглянул вверх и застыл от изумления. В двух шагах от нас стояла девочка лет двенадцати в красной курточке и шапочке с бомбончиками, розовощекая и голубоглазая.
– Я вам говорю, – строго сказала девочка Буру, лежащему на спине. – Не трогайте их.