"Годный получился у Алымова отчёт, подробный: каждая мелкая компания упомянута, каждый станок подсчитан".
А в конце отчёта выводы и предложения. Предлагает советский инженер организовать сборочные и ремонтные производства самолётов И-15, И-16 и броневиков на базе ЗИС-5. Смотрю и завод "Дженерал моторс", где до мятежа производили трёхосные грузовики, тоже стоит в списке на реорганизацию: будет танки Т-26 ремонтировать. На заводе рабочий контроль, поставка комплектующий для сборки грузовиков остановилась. Читаю дальше.
"А филиал-то "джи эм си", что организовал здесь отвёрточное производство, — мексиканский не вижу почему бы двум благородным донам не продолжить взаимовыгодный бизнес для нашей пользы? Не кручинься, Николай, найду я кому показать твою челобитную". Кольцов щёлкает зажигалкой, глубоко затягивается разом сжигая пол сигареты, и продолжает свой скорбный путь подле меня.
"С этим-то что не так? Ни одного слова не проронил за всю дорогу. Ни за что не поверю, что убивается по поводу смерти члена политбюро".
Так с шутками и прибаутками дошли мы до гостиницы "Континенталь", что в ста шагах от площади Каталония, над входом которой ывяло развевалось красное знамя с буквами П.О.У.М. С припаркованного у входа в отель грузовичка-пикапа возбуждённые люди разгружают винтовки.
— Мистер Чаганофф? — Раздаётся над ухом знакомый радостный голос.
Перед нами, показывая редкие жёлтые неровные зубы, стоит похудевший Джордж Оруэл, нервно сжимает ремень винтовки и не отрываясь глядит на сигарету Кольцова.
— Здравствуй, Эрик! — Искренне радуюсь я встрече и перехожу на испанский (английского Кольцов не знает). — Знакомься- это Михаил Кольцов, мой друг и знаменитый писатель, слышал наверное.
"Золотое перо Союза", великодушно протягивает сигарету остолбеневшему англичанину (Кольцов любит когда его называют писателем).
— Не желаете с нами выпить чашечку кофе? — Блэр счастливо кивает головой, а я добавляю по-русски, поворачивая голову к Кольцову. — Ты платишь, у меня денег нет ("В Испании самые богатые из наших- корреспонденты, за ними идут военные советники на двойном довольствии Испании и СССР и совсем в конце- кто получает зарплату лишь из Союза. Исключение составлял Орлов, запускавший руку в фонд для оперативных расходов"). Помнишь, ты обещал помочь начинающему писателю? Оруэлл суёт винтовку первому подскочившему к нему подростку, из стайки вьющихся у пикапа, и, сдав таким образом свой пост, бодро шагает рядом с нами.
— Готовитесь к боям? — Киваю на хвост очереди за оружием, выстроившейся к грузовичку вдоль фасада здания.
— Пришёл приказ от Андреу Нина раздать оружие… — серьёзнеет наш спутник. — в воздухе запахло порохом.
"О чём это он? Пороховой дым не рассеивается с лета".
— Давно с фронта? — Бросаю взгляд на всю в лохмотьях, некогда бывшую кожаной, куртку, съехавшую на глаза шерстяную шапочку и ботинки, от которых остался только изношенный верх.
— Третий день, — оживляется он. — нас сменила дивизия Рауля. Настоящие воины, а то что из себя представлял наш отряд это сущий позор. Мистер Чаганофф…
— Зови меня товарищ Че…
— Товарищ Че, — англичанин охотно пробует на язык новое имя. — я давно уже подумываю перейти в PSUC (объединённая социалистическая партия Каталонии, в неё входили коммунисты)…
"Вовремя перебежать к противнику, это не предательство, это- предвидение".
— … чтобы попасть воевать под Мадрид в интернациональную бригаду нужна рекомендация члена коммунистической партии.
"Съел? Не надо судить о людях с чужих слов"…
— Сюда, ко мне. — Кольцов манит нас в кафе на площади, почти пустому, несмотря на солнечную и нехолодную погоду.
Невидимая рука рынка уже основательно пошарила в карманах горожан, отвадив от привычного для большинства времяпровождения: выпить чашку кофе стало неподъёмно дорого, хотя ещё пару месяцев назад здесь было не протолкнуться. Сажусь на гнутый стульчик лицом к площади, прямо передо мной метрах в пятидесяти Центральная телефонная станция: шестиэтажное здание с выгнутым дугой в сторону площади фасадом и высоким шпилем, венчающим крашеную железную крышу. Та же рука, видимо, и согнула пополам официанта, подобострастно склонившегося рядом с Кольцовым, заказавшим омлет с бэконом для Оруэлла и кофе для всех.
— Скажите, Эрик, — "золотое перо" делает маленький глоток из чашечки. — вы уже печатались?
— Да, — виновато улыбается тот, с сожалением глядя на пустую тарелку. — издано две книги, автобиографические: одна о моей службе в двадцатых годах в колониальной полиции в Бирме, другая- о жизни в Париже, где я перебивался случайными заработками. Знаете, зарисовки парижской жизни с точки зрения бедняка-иностранца…