Со стороны Рамблас показалась знакомая с прошлого пребывания в городе свежевыкрашенная "Испано-Сюиза", лишёная революционных лозунгов на бортах.
— Отлично! — зажигается Кольцов. — Так вы готовый репортёр, причём с фронтовым опытом. Хотите написать заметку для меня?
— Я пишу только на английском. — Эрик промакивает губы белоснежной накрахмаленной салфеткой, резко контрастирующей с его ладонями в мозолях, с обломанными ногтями и въевшимся в кожу невыводимыми машинным маслом и грязью.
Кольцов разочарованно поворачивается ко мне.
— Мистер Блэр, — беру быка за рога. — товарищ Кольцов имеет определённое влияние в МОПРе (Международная организация помощи борцам революции) и сможет выхлопотать вам задаток, скажем пятьсот фунтов, чтобы вы могли сосредоточится на написании книги, которую он вам собрался заказать.
Кольцов и Оруэлл в изумлении выкатили на меня глаза.
— Эрик, не хотите попробовать себя в жанре сатиры? — легонько стучу под столом по коленке Кольцова, чтобы тот закрыл открывшийся рот. — Напишите об английском парламенте, о нравах его обитателей, где каждое действующее лицо изображено в виде домашнего животного, живущего на ферме. Недавнее отречение от престола короля Эдуарда может придать живости вашему повествованию. Теперь настала очередь Оруэлла открыть рот, Кольцов сузил глаза и внимательно изучает мой профиль.
— Как вы узнали? — Выходит наконец из ступора англичанин. — Я об этом никому не говорил.
— Читаю ваши мысли, правда есть неудобство, приходится постоянно переводить с английского, отчего смысл меняется на противоположный.
К нашей "Испано-Сюизе", остановившей у главного подъезда Центральной телефонной станции, подходят вооружённые синдикалисты, несущие там караульную службу. Мои собеседники начинают улыбаться.
"Что-то мне люди в последнее время кажутся заторможенными или это я слишком шустрый"?
Встаю и начинаю прощаться, пора спешить на выручку моим оруженосцам, их обступили анархисты и требуют показать что находится в этих двух деревянных ящиках, что заняли весь салон машины. Базаров показывает на шпиль телефонной станции.
— Будь осторожен. — Несётся мне в спину напутствие Кольцова.
"Трогательная забота, только вот с чего бы это"?
После звонка в приёмную Компаниса и в профсоюзный штаб нас в телефонную станцию пустили, только выяснилось что сам глава Женералитета отсутствует и планов посещения станции не имеет.
"Странно это, Антонов и Шпигельгласс были уверены в обратном, когда ставили мне задачу. Не важно, моя задача не меняется: развернуть "Бебо" и установить связь".
В небольшой комнате под крышей быстро разворачиваем аппаратуру и я пытаюсь связаться с Москвой на указанной частоте. Выбор номера перфолента-ключа, с помощью которой будет осуществляться шифрованная связь, идёт по открытому каналу. НКИД не отвечает, похоже нет прохождения сигнала. Вытаскиваю кварцевый резонатор из гнезда и меняю его другим, на частоту, на которую настроен "Бебо", что стоит в комнате связи аппарата Сталина. Дежурный в Москве отвечает сразу, хотя длины волн очень близки и можно было ожидать тот же результат с прохождением. Ставлю в приёмник перфоленту и ударяю по клавишам. Отладку оптимальной скорости приёмо-передачи, чтобы не терять времени, веду на докладе Алымова.
"Хм, интересно. На заводе грузовиков "Испано-Сюизы" Николай нашёл участок по производству венгерских дизелей, дальше идёт перечень станков и другого оборудования с этого участка".
— Ты уже здесь, Алексей! — Дверь широко распахивается и в комнату врывается радостно-возбуждённый генеральный консул СССР со спутанными длинными седыми волосами. — Наши войска окружили Теруэль! Полчаса назад мне звонил сам премьер, поздравлял. Это- перелом!
— Поздравляю, Владимир Александрович, — жму его узкую кисть с длинными, как у пианиста пальцами. — хороший подарок ко Дню Красной Армии.
Глаза Антонова-Овсеенко затуманились, а мысли, видимо, перенеслись далеко в восемнадцатый, когда он возглавлял Южный революционный фронт молодой советской республики. Он замер посреди комнаты, маленький сухонький пятидесятилетний старичок, схватившийся за борт пиджака старомодной серой тройки. В отверстии верхней пуговицы жилетки было пропущено кольцо от часовой, свободно свисавшей вниз, цепочки, заканчивающейся в оттопыренном жилетном кармане: всё по моде начала века.
"Многие из них застряли в тех годах, так и не сумев перестроится, понять, что революция закончилась и надо, засучив рукава, каждый на том месте где оказался, строить новое государство, о котором они мечтали в юности, а не продолжать упорно бороться с действующей властью, свернувшей, по их мнению, на неверный путь".