Последовавшие за этим данные о том, что до тридцати процентов членов обкомов и шестидесяти процентов членов горкомов и райкомов кооптируются, а не избираются, впрочем, особого впечатления на слушающих также не произвели. Поэтому, окончательно прояснив для себя настроения членов ЦК, Жданов начинает тянуть время, рассказывая о вопиющих случаях бюрократии, сдабривая их забавными случаями, как в Ленинском районе г. Харькова, где все члены райкома оказались кооптированными, а о единственном избранном члене забыли, не приглашая его на заседания. Настроение зала заметно повысилось, чему также не в последнюю очередь содействовали звон посуды и запахи еды, начавшие просачиваться внутрь сквозь тяжёлые шторы. Сзади к Кирову подошёл секретарь и что-то шепнул ему на ухо.
— Регламент! — Председательствующий останавливает докладчика. — Вопрос, кажется, простой поэтому предлагаю голосовать по нему без обсуждения. Как, товарищи?
— Согласны, давайте голосовать… — раздалось несколько нетерпеливых голосов.
— Хорошо, кто за то, чтобы принять постановление о проведении марте-апреле выборов во всех партийных организациях страны, осудить кооптации, как нарушение устава партии… В зале появляются Сталин и Ежов, головы всех присутстствующих поворачиваются к ним, пытаясь понять по их лицам что произошло.
— … ну и вторым пунктом, — продолжает Киров. — целях ускорения выработки конституционного закона о выборах в Верховный Совет передать этот вопрос в Президиум ЦИК СССР.
Сталин улыбается поднимает руку и что-то говорит Ежову, хлопая его по плечу. Тот тоже тянет руку вверх и вымученно улыбается. По рядам забегали счётчики голосов.
— За- пятьдесят четыре голоса.
— Кто против?
— Против- семнадцать…
(Кандидаты в члены ЦК решающего голоса не имели).
— Решение принято… — Киров тяжело опускается на стул. — Объявляется перерыв в заседании, один час.
Барселона, Центральная телефонная станция.
22 февраля 1937 года, 03:00.
— Даже не думай об этом… — Мири грациозным движением рук взбивает густую копну кудрявых волос и замирает на мгновение, освещаемая неярким светом редких фонарей, проникающим в слуховое окно на крыше ЦТС.
"Вполоборота ты встала ко мне, грудь и рука твоя видится мне".
Моя рука обвивает её упругий стан, скользит вниз к талии…
"Ох уж эти комбинезоны… очень непрактичны, особенно для девушек".
— Товарищ Чаганов, — весело таращит глаза Базаров. — там вас… эта… спрашивают на проходной.
— Кто спрашивает?
— Хорошая девка, кхм-кхм, — захлёбывается слюной он. — белая, ладная я как раз мимо проходил.
"Мимо он проходил. Бегает повсюду, еду-курево добывает, что-то выменивает. А её, еды этой, нет от слова совсем. Кто это может быть? Белокурая Жози? Так её, вроде, Эйтингон с Хэмингуэем направил в Мадрид. Аделина? Аналогично, под Мадридом. Слыхал, у неё новаю любовь- лётчик Серов, будущий герой Советского Союза. И никакая она не белая… Ладно, пойду, посмотрю".
Выхожу на злополучный пятачок, где погиб наш сотрудник, и вижу Мири, похудевшую и повзрослевшую, ласково почёсывающую холку мула, запряжённого в двуколку, из который радостные бойцы достают буханки белого печёного хлеба, оливки и бурдюки с вином.
— Алекс, май ди-ир! — Повисает на мне сестра товарища, недавно пытавшаяся меня убить.
"Действительно, олень и есть, зла не помню. Не… ну как не простить такую белокожую"…
— Я от Котова. — Горячее дыхание девушки обжигает ухо.
"…медсестру с красным крестом на зелёной сумке".
На лестнице, ведущей на чердак слышатся тихие шаги проверяющего и снизу появляется его вихрастая голова.
— Ки таль? (Как дела?) — Парень отклоняет голову, пытаясь разглядеть в темноте фигуру Мири.
— Вали (хорошо), — закрываю её собой. — вали отсюда…
— Салюд, камарада… — тридцать два сверкнувших в полумраке зуба исчезают внизу. Овсеенко поставил караульную службу хорошо: смена часовых строго по времени, разводящие, проверяющие… Сам почти безвылазно в операторской. Ведёт переговоры с профсоюзными комитетами (а их в Барселоне сотни), которые отказались подчиняться своим вожакам, вошедшим в Женералитет. Считают их предателями. Комитеты тоже можно понять, закон о сдаче оружия одобрен, в том числе, и их представителями в правительстве Каталонии. За сутки советскому консулу удалось добиться лишь остановки боёв. Рабочие, как в июле, строят баррикады в своих районах, гвардейцы занимают центр и богатые пригороды. Позиции противоборствующих сил не сблизились ни на шаг.