— Сидите, товарищ Чаганов, в ногах правды нет. — Ароматный табак из трубки бьёт мне в нос и вызывает приступ кашля, давая время собраться с мыслями. Насмешливые взгляды следят за каждым моим движением пока я наливаю воду из графина, стоящего на столе и пью её мелкими глотками.
"Начали обсуждать вопрос с Урицкого, самого младшего. Значит ещё ничего не решено, хотя Ежов, похоже, не против от меня избавиться".
— Да, товарищ Сталин, это так, — выбираю себе точку на дубовой панели, которыми отделаны стены, поверх головы Ежова. — но чтобы всем собравшимся было понятно, нужно сделать некоторые пояснения. Эта расшифровка стала возможной ввиду грубой ошибки германцев в порядке обмена ключами во время сеанса связи. После героической операции отряда товарища Мамсурова в аэропорту Севильи (Ворошилов закрутил головой, пытаясь уловить реакцию собравшихся на эти мои слова), в результате которой была добыта "Энигма", и на фоне общих неудач испанских националистов на фронте, они усложнили процедуру связи и исправили эту ошибку.
— Выходит, расшифровывать новые радиограммы вы не можете? — Нервно спросил Егоров, Ежов насмешливо ухмыльнулся, Урицкий опасливо поёжился.
— Я считаю, — меня не так-то легко спровоцировать на резкость. — что Генеральный штаб и Разведупр РККА очень своевременно подняли вопрос о создании специального дешифровального центра. Количество радиограмм, требующих расшифровки будет расти: сейчас их сотни в день, а во время войны их будут многие тысячи. Они будут содержать не только военные, но и дипломатические тайны, промышленные секреты. Для того, чтобы разгадать этот вал шифровок возможностей даже большой группы людей недостаточно. Нужно создать специальную технику для автоматизации процесса дешифровки, подобрать и обучить людей и главное- удержать эти мероприятия в полном секрете, чтобы ударить по врагу этим нашим знанием в решающий момент. (В комнате установилась полная тишина, так что стало слышно шуршание кожаных сажек Сталина по мягкому ковру).
— Понятно, — заспешил я, почувствовав момент, — что работу большой организации скрыть будет трудно, поэтому одновременно с её созданием, надо будет организовать компанию по обману противника, по вводу его в заблуждение. В этом, пожалуй, и без меня разберутся, а вот что касается технической части, тут я готов дать подробные разъяснения, так как много об этом думал в Испании.
— Это что же выходит, — поворачивает ко мне свою голову, с мясистым сизым носом, Егоров и неприязненным взглядом изучает меня. — наша радиослужба тоже уходит в этот, с позволения сказать, Центр? Не много ли на себя берёшь, капитан?
— Радиослужбу лучше оставить в НКО, — пропускаю мимо ушей последний вопрос маршала, такими наездами меня уже не напугать. — а Центр будет получать от неё перехваты радиограмм. Ещё одно, в связи с развитием коротковолновой связи и направленных антенн, службу радиоразведки надо укрепить: увеличить число пунктов радиоперехвата, вынести их в море, приблизив к границам предполагаемых противников.
— Это как, — всё более раздражается Егоров. — выходит, мы на дядю работать будем, а он будет решать, что нам положено знать, а что нет?
"Дядя" молча теребит луч большой нарукавной звезды Генерального комиссара госбезопасностии не спешит вступать в дискуссию.
— Центр можно создать при Совете Народных Комиссаров, — поднимает голову, молчавший до сих пор Молотов, — а НКВД и НКО будут получать расшифровки через своих представителей.
"А что логично, никто не хочет зависеть от "дяди". Быть при СНК очень даже неплохо, ведь неизвестно сколько денег не дойдёт до Центра, если получать финансирование через НКВД".
— Как при СНК? — Ежов и Егоров синхронно повернулись к Молотову. — Вы что же свою разведку хотите…
— Спасибо, товарищ Чаганов, можете быть свободны, — раздается сзади тихий сталинский голос. — попрошу вас к завтрашнему дню предостовить в ЦК свои предложения касательно Центра. Вы, товарищ Урицкий, тоже свободны.
Взмокший выхожу в приёмную, машинально получаю от Власика наган, ко мне подходит порученец наркома.
— Будете ожидать товарища Ежова?
— Нет, я в ОКБ, здесь неподалёку.
— Хорошо, тогда пройдёмте я выведу вас из Кремля.
"Пятая, шестая…. десятая балясина ограждения Озерковской набережной, если считать от Зверева моста".