— Разберёмся… — Обжигаю злым взглядом добровольного помощника.
"Кому война, а кому мать родна"…
Возвращается как в воду опущенный Атипенко.
— Вы же понимаете, товарищ Чаганов, — продолжает вяло возражать он. — что для этих заводов попросту нет кадров. В радиопромышленности работает всего двадцать семь тысяч человек. В САСШ…
— Вот вы и должны запланировать их подготовку, — грубо перебиваю я его. — открытие соответствующих техникумов в местах строительства заводов, подать заявки на распределение молодых инженеров. Это же ваша работа. Встречаемся через три дня. Я жду от вас конкретных предложений.
— Хорошо. — Наклоняет голову он.
— И ещё. В приложении указан список необходимого оборудования. Посмотрите, что можно достать у нас в стране. Если найти не удастся, вместе обсудим возможность закупки его за границей.
— Желаю успехов, Александр Иванович, — пожимаю руку Атипенко. — у вас три дня.
Московская область, Мещерино,
Дача Ежова.
3 апреля 1937 года 03:00.
— Ну, вздрогнули. — Хозяин дома, босой, в нижней рубахе и синих галифе, чокнулся стеклянной гранёной рюмкой-лафитником с гостями и залпом, не морщась, выпил до дна.
В просторной жарко натопленной гостиной в углу за небольшим журнальным столиком сидели трое: нарком внутренних дел, начальник ГУГБ Фриновский и начальник Секретариата НКВД Шапиро. Сидели в углу за столиком, хотя в центре комнаты присутствовал длинный обеденыый стол; пили и закусывали из дешёвой посуды, хотя посудный шкаф-горка блистал хрусталём и фарфором; говорили вполголоса, как прислуга в ожидании приезда хозяев.
— Хороша, — крякает от удовольствия глава госбезопасности и поворачивается к последнему. — где достал?
Шапиро с обречённым видом сделал неполный глоток, поперхнулся и начал судорожно кашлять. Собутыльники с весёлым сочуствием принялись лупить его по спине.
— Родственник… с первого спиртзавода… привёз, — хрипит он. — с этого года будут выпускать: "Московская особая" двойной очистки. Видишь белым сургучём закупорена.
Ежов берёт в руки бутылку и рассматривает бело-зелёную этикетку.
— Ты закусывай, Исак, — Фриновский заботливо насаживает на вилку кусок, очищенной от костей, селёдки, сочащейся жиром, и суёт её ему в рот. — это соловецкая, бывал на Соловках? Шапиро уклоняется от вилки и рукой смахивает свою рюмку со стола, которая разбивается о пустую бутылку, валяющуюся под ногами.
— Не хочет… — в голос смеются Ежов и Фриновский.
— Не хочу, — неожиданно твёрдо подтверждает он. — Николай Иваныч, ко мне снова подходил бывший секретарь Косиора (член Политбюро, первый секретарь ЦК КПУ), передал просьбу Станислава Викентьевича о встрече.
— Скоро все они будут у меня сосать… — самодовольно улыбается Ежов, расправляя свои плечики. — и члены, и кандидаты.
— Понимаете, Николай Иванович, — страдальчески закатывает глаза Шапиро. — надо с первыми секретарями поддерживать хорошие отношения. Вместе они- сила. Знаете, что он мне рассказал? На недавнем пленуме ЦК Украины Киров потребовал тайных выборов в ЦК, а пленум решил по своему: будки для голосования они построили, но голосовали в открытую, поднятием рук. Не побоялись. Вы понимаете, что это значит? На следующем пленуме ЦК может быть переизбрано Политбюро.
— Пусть они сначала до Москвы доедут, голосовальщики эти… — зло скривился Ежов.
— Ну ты и дурак, Иваныч, — взрывается Фриновский, его шрам на правой щеке ярко белеет на фоне красного лица. — ты, бл…, что не понимаешь? Хозяин тебя не в грошь не ставит, посмотри вокруг: твоя дача как у нищего, я не сравниваюсь с Молотовым, но, вон, даже у Будённого с Демьяном Бедным дома больше. Твоя дача- это дом для помещичьей прислуги. Понятно тебе за кого тебя считают, а ты- нарком! Да он тебя выкинет тебя на помойку на следующий же день как ты всех его врагов передушишь. А за тобой и нас!
— Михаил Петрович прав, — не даёт ответить Ежову Шапиро. — нельзя нам все яйца в одну корзину класть. Что от нас требуется? В решающий момент подчиниться решению большинства в ЦК? Но за это мы много чего можем потребовать.
— Всё что вы тут говорили, — Нарком стукнул по столу кулаком, обвёл трезвым взглядом собутыльников и подмигнул. — наплевать и забыть. Слушайте чего я командовать буду: Косиорова секретаря пошли на х*, верить ему нельзя ни на грош. Эдак уже завтра на помойке окажешься. Разговаривать будете только с теми на кого я покажу. Ясно?
Фриновский с Шапиро согласно кивнули головами.