"Нет, похоже всё-таки нокдаун"…
Моя террористка, растянувшись на полу, подаёт явные признаки жизни- пытается подняться, но тут на неё сверху коршуном падает секретарь консула и овладевает её… пистолетом.
— Гет оф ми, ю пиг, — вяло возмущается она, потряхивая головой, но увидев меня невредимого, её лицо искажается злобой. — айл кил ю, санова бич!
"Что-то личное, похоже. Мири Гольдман… Гольдман! А не невеста ли она, часом, или там сестра Сёмы Гольдмана? Прямо семейная династия переводчиков- троцкистов".
Не успел бы рефери досчитать до десяти, как из узкой щели, приоткрывшейся двери в кабинет, высунулось дуло нагана.
— Всё-всё, товарищ Орлов, опасности нет. Опусти наган.
Резидент отбирает пистолет у, продолжающего схватку с преступницей, предложил раскрасневшегося секретаря, вдвоем они заламывают ей руки за спину и рывком поднимают её на ноги.
"Как-то быстро они меня вычислили, за сутки"…
Хотя вчера, когда мы с Орловым заходили к Гарсиа Оливеру, начальнику Каталонской милиции, за пропуском для меня, тот сделал из этого настоящее шоу. Принял нас в богато обставленном кабинете, в коврах и статуях, предложил коньяку, гаванскую сигару, а затем красивый, смуглый, со шрамом на лице и огромным парабеллумом за поясом, выйдя в огромную приёмную, разразился ярким и страстным получасовым монологом, обращённым к случайным посетителям, в течение которого несколько раз показывал на меня рукой и говорил "Чаганов", а также "Киров" почти без акцента.
"Из Москвы, конечно, навести тоже можно было, но сильно труднее из-за нехватки времени на подготовку".
— Кольт- карманный, девятьсот восьмого года. — Орлов демонстрирует народу, сбежавшемуся на выстрел, маленький пистолетик надписью на рукоятке- "Кольт" и кивает охраннику завести нападавшую в кабинет.
"Ну да, это всё объясняет"…
— Мирьям Гольдман, ополченка из колонны ПОУМ. — Резидент внимательно рассматривает лежащую перед ним картонную книжицу, вдруг делает зверское лицо и кричит- Да я тебя, троцкистскую подстилку, живьём здесь в подвале закопаю. Кто тебя сюда послал?
— Никто меня послал, — огрызается Мири и ощупывает шишку на лбу. — девочки сказали, что ты ищешь переводчицу в советскую миссию.
Мы втроём сидим на стульях перед, съёжившейся на кожаном диванчике, девушкой.
— Что ты врёшь? — Взрывается резидент, вскакивая со стула.
Едва успеваю схватить его за плечо.
— Да какая из неё переводчица? — Орлов, не в состоянии сдерживаться, бьёт ногой по дивану. — Она же ни по-испански, ни по-французски не понимает.
"А ты откуда знаешь? Сам кастинг проводил в логове троцкистов"?
Овсеенко чутко улавливает сомнение, отразившееся на моём лице.
— Выведи её в приёмную, — раздражённо говорит он своему секретарю, подпирающему дверной косяк. — и чтобы ни один волос с неё не упал…
— … "живьём закопаю", — консул довольно похоже пародирует неистребимый местечковый выговор Орлова. — да через пару часов здесь у входа будет стоять колонна поумовцев. А вечером все барселонские газеты со слов её подруг будут рассказывать, что советский дипломат изнасиловал и убил ополченку. Ты мне что тут международный скандал и вооружённое восстание устроить хочешь?
— А что ты предлагаешь? — Как-то неуверенно огрызается резидент, ища поддержки у меня. — Извиниться и отпустить её что ли?
— Зачем извиняться, — лихорадочно прикидываю в голове варианты. — я думаю, что, во-первых, нужно срочно ехать к Гарсиа Оливеру, если уж передавать задержанную, то ему. Человек он принципиальный, надавить на него не удастся. И, во-вторых, ещё до встречи с Оливером, переговорить с Нином (лидер ПОУМ) на предмет совместной работы в правительстве, ему деваться некуда, как никак, это его партия оказалась замешаной в попытке убить советского Генерального Консула.
Двое моих собеседников замерли с мечтательными улыбками.
— А что если ещё и спровоцировать анархистов на захват оружия в порту? — Приходит в себя Орлов. — У меня есть под рукой надёжная группа.
— Звоню, нет… еду к Нину. — Не слушает его Овсеенко.
— А я пока покараулю нашу золотую рыбку. — Каламбур приходится по душе моим сообщникам.
— Поверь мне, Мири, к смерти твоего брата я не имею никакого отношения, — Стараюсь говорить как можно убедительней. — наоборот, это он преследовал меня.