Две пары острых глаз неотступно следуют за мной, тревожа мою незажившую спину. Подхожу к лежащей на столике газете, исследованной мной за эти дни вдоль и поперёк, и усилием воли заставляю себя снова взять её в руки: когда не знаешь что делать- делай что-нибудь. Нижняя, свободная от текста полоса газеты аккуратно как по линейке оторвана. На всех четырёх листах. "Записал что-то на газете, затем в конце дешифровки? оторвал полоску и сжёг в пепельнице? Может быть, может быть… камина в номере нет, а так бы сжёг всю газету. Осторожный, оторвал нижнюю полоску на всех четырёх листах. Знает фокус с выдавленным текстом! Три раза ха, и на старуху бывает проруха"…
На третьем листе газетный текст сполз на полсантиметра вниз, а наш конспиратор оторвал только пустую часть: значит вполне может остаться кусочек записи.
— Qui non est mecum contra me est… — хором пропели две тени, отпечатавшиеся на газетном листе пониже рекламы мартини.
— Кто не с нами, — начинает Эйтингон.
— Тот против нас! — гордо завершает Берзин.
— Постойте-постойте, — резко поворачиваюсь к ним и морщусь от боли. — по-вашему Фишер конспектировал на латыни речь товарища Ленина на пленуме ВЦСПС от 11 апреля 1919 года. А потом уничтожил следы.
Старшие товарищи уважительно посмотрели на меня.
— В предисловии к книге профессора Шарова "Радиотехника" прочёл… — извиняющимся тоном начал я. — стоп, а не единственное ли тут число. "Тот кто не со мной, тот против меня"!
— Библия! — Кричит Эйтингон и хватает трубку полевого телефона. — Здесь Котов. Соедини с Родригесом… Родригес! Берешь Лину и дуете в гостиницу того немца. Перевернуть там всё, но найти библию, которой он пользовался когда там жил… Сей же час! Выполнять.
Второй час перелистываю засаленные постояльцами гостиницы страницы библии в поисках ключевой фразы: теперь смогу при случае блеснуть смогу блеснуть в разговоре со знатоками священного писания в Политбюро цитатой из первоисточника на латинском.
"Вот она! "А ларчик-то просто открывался"… Ещё одна цитата, из басни Крылова. Итак, Евангелие от Матфея, глава двенадцатая, строфа тридцатая".
Смотрю на даты перехвата радиограмм: 27, 29 и 30 декабря.
"Удобно, ну теперь и для двух других шифровок найдены ключи"…
Всё ещё не до конца веря в своё счастье, кладу перед собой квадрат Виженера (26 строк из 26 букв латинскогого алфавита, где каждая последующая строка получается из предыдущей с циклическим сдвигом на одну позицию). Беру строку, начинающуюся с "Q"- первый буквы ключа и нахожу в ней букву "А"- первую букву шифротекста, от неё- вверх по столбцу и вот она "k"- первая буква открытого сообщения.
"Пошло дело"!
Через десять минут ударной работы задышал спокойно (по-немецки я не очень от слова совсем): открыл смутно знакомое слово- "generalstabschef", а то уж подумал что пустышка, в начале сообщения шла какая-то бессмыслица.
"Не иначе- о начальнике Генерального штаба речь идёт".
В "спальне" загрохотал опрокинутый стул и в двери показалась вопрошающая голова Эйтингона, поднимаю вверх большой палец, отодвигаю на левый край стола первую расшифровку и продолжаю заниматься второй шифровкой. Через пять минут опять знакомый шум в соседней комнате и уже генерал встает справа от меня, напряжённо вглядываясь в текст второй дешифровки.
"Неожиданно… оба свободно читают по-немецки".
Саламанка, Плаза Майор,
штаб- квартира Фаланги,
15 января 1937 года, 18:00.
— Эта площадь- самая красивая из всех, что я видел в Испании, — Вильгельм фон Фаупель, новый германский поверенный в делах при национальном правительстве, остановился у окна кабинета Хосе Антонио Примо де Ривера, привлечённый ударами колокола на крыше ратуши. — самая пропорциональная и гармоничная.
Почти правильный квадрат со стороной около ста метров образовали четыре четырёхэтажных здания, построенные в разное время разными архитекторами в одном "склонном к излишествам" стиле. Они бы наглухо замкнули площадь, если бы не десятки арок, в беспорядке, там где оказались окрестные улицы, пронзивших эти здания насквозь и дававших свободный доступ к саду в её центре, вокруг восьмиугольного фонтана- гордости жителей города.
— Действительно, — сказал хозяин огромного кабинета в Королевском павильоне, подошедший сзади. — площадь прекрасна, но это также место, где родственные души находят друг друга. Обратите внимание на этот садик вокруг фонтана: там мужчины ходят по часовой стрелке, а женщины в обратном направлении в поисках своей половины. Не кажется ли вам, барон, что у Фаланги и НСДАП слишком много общего чтобы просто продолжать игнорировать этот факт?