– Я знаю. – Вяло соглашается Лосев.
– Ну а раз знал и не принял мер, то их обязан принять я, как руководитель СКБ. Снимаю тебя с должности завлаба и назначаю научным сотрудником в лаборатории полупроводников. Будешь теперь подчиняться Авдееву.
С тревогой гляжу на Лосева, но на его лице не отражается никаких чувств…
«Зря боялся, он – не карьерист».
Поднимаю трубку местного телефона.
– Разыщите Авдеева и пригласите ко мне. Я пока буду в Особом отделе.
– Третья задача… Давай я буду печатать, у тебя что палец болит? – Оля занимает моё место у печатной машинки.
– Пустяки, небольшой ожог. – Откидываюсь на спинку стула. – Слушай, а почему у вас тут стулья такие неудобные?
– Не отвлекайся, третья задача. – Бойко застучал пишмаш.
– Урановая руда. Рудник Шинколобве, провинция Катанга в Бельгийском Конго. Владелец – бельгийская компания «Юнион Майнер дю О-Катанга». Производительность – около сорока граммов радия в год. Урановая руда является отходом его производства. Просто сваливается в отвалы неподалёку от шахт. Накоплено уже не менее трех тысяч тонн урановой руды. Небольшие её количества используются для фарфорового и лако-красочного производства.
– Откуда инфа? – Останавливается печатать Оля.
– Из Гиредмета, от профессора Соболева…
– Михаила Николаевича? Знаю, энциклопедических знаний человек.
– Я бы закусил, подруга, чем бог послал…
Оля бросается к письменному столу, открывает дверцу и долго роется внутри.
– Вот, два бульонных кубика осталось. – На свет появляются два кубика с надписью на одной из граней: «НаркомПищепром СССР Главмясо».
– Ты уверена, что из мяса?
– А из чего же ещё? Я пробовала – вкусно. – Защебетала Оля. – Смотри – «бульонные кубики выпускаются из мяса лучшего качества. Просто опусти в кипяток и получишь крепкий вкусный бульон».
– Давай! – Потираю в предвкушении руки.
На столе зазвонил телефон.
– Сержант госбезопасности Мальцева слушает! – Оля хватает трубку, прикрывает ладошкой микрофон. – Авдеев просит пропуск для Векшинского. (Я киваю головой). Оформляйте!
– Перекус откладывается, – с сожалением провожаю взглядом кубики, скрывшиеся в недрах стола. – поработай пока над легендой гастролей…
Проходная в двух шагах от особого отдела, поэтому успеваю прехватить гостей у входа.
– Сергей Аркадьевич, добро пожаловать. – Увлекаю посетителей за собой. – Валентин, я тебя искал. Прошу вас ко мне.
Увидев мою форму Векшинский хмурится, но быстро справляется с собой.
– Так я весь день был на «Радиолампе» во Фрязино, – оправдывается Авдеев, прыгая через две ступеньки. – с товарищем Векшинским смотрели какие операции для моих «стержней» можно у них на заводе выполнять.
Открываю приёмную своим ключом и пропускаю гостей вовнутрь.
– Прошу садиться. – Указываю на стулья. – Слушаю вас.
– Алексей, – заторопился Авдеев. – я тебе рассказывал, что где-то полгода назад Сергей Аркадьевич перешёл на работу в «Радиолампу». Так вот, он не сам перешёл, а выжили его со «Светланы»…
– Погоди, Валя, – прерывает его Векшинский потянув за рукав. – не о том ты говоришь. Не это главное. В нашем электроламповом хозяйстве происходят страшные вещи. Чтобы вам было понятно поясню подробнее: в конце 1934 года наркомат тяжёлой промышленности заключил договор с американской «Радиокорпорэйшн», по которому на первом этапе в следующие три года до 39 года она должна была поставить четырнадцать поточных линеек, каждая производительностью четыре тысячи ламп в смену: по семь на каждый завод. Инициаторами этого договора были мы с бывшим директором «Светланы» Студневым. Иного способа быстро начать массовое производство современных электронных ламп и радиокомпонентов в СССР просто не было. После ареста Студнева, при нём была запущена только первая линия, новый директор завода, поддавшись на уговоры и давление некоторых руководитетелей нашего главка в НКТП, начал тормозить ввод в строй действующих других линий.
«Интересно, не знал. Но уверен, что у бывшего директора завода, которого я посадил в тюрьму были более прагматичные интересы в работе с американцами».
– Почему? – Не утерпел я.
– Видите ли, товарищ Чаганов, – продолжил он. – у нас в строне расплодилось слишком много КБ, которые принялись разрабатывать радиотехнику для армии, флота и гражданских нужд…
«Уж ни в мой ли огород камень»?
– … причём стараются всё делать у себя: радиостанции, электронные лампы, конденсаторы и другие радиокомпоненты: посмотрите на то то же «Остехбюро», оно было крупнее нашего главка раза в три. Поэтому любую попытку навести порядок встречают в штыки: «Остехбюро» и НИИС РККА сделали рации для танков и пехоты, НИМИСТ Берга в Ленинграде – для кораблей и морской авиации, причём в авиации сложилась вопиющая ситуация: выпускаются совершенно разные радиостанции для истребителей, бомбовозов и разведчиков. Все на своих лампах, изготовленных по большей части кустарно. Освоить в производстве такое количество разных типов ламп наш завод не мог, перестал справляться с планом. В общем сняли меня с должности технического директора «Светланы» и отправили во Фрязино, стали доносы писать, что, мол, зажимаю отечественную технику, заключил вредительский договор с американцами. Стали тормозить запуск новых линий: здание для них так и не построено, склады забиты пришедшим оборудованием.