– К вам приходили из НКВД?
– Приходил один весной, – машет рукой Векшинский. – но пропал после арестов в «Остехбюро». Не об этом я. Слышал от Валентина, что вы включили в план третьей пятилетки строительство новых радиозаводов, так вот что сказать хочу… или, вернее, посоветовать. Хотите быстро наладить выпуск современных средств связи, берите лицензии у «Радиокорпорэйшн» на радиостанции, покупайте сразу со сборочными заводами, не мелочитесь: выйдет дешевле и быстрее… это только за счёт сокращения номенкулатуры комплектуюших и автоматизации производства. «Легко сказать… тут валюта нужна. За кого он меня принимает, за Председателя Совнаркома»?
– Скажите, Сергей Аркадьевич, – не выказываю пока своих сомнений. – вы это просто так сказали что дешевле или расчётами занимались?
– Я, молодой человек, привык отвечать за свои слова. – Векшинский лезет во внутренний карман пиджака и достаёт несколько сложенных попалам листков бумаги. – Тут когда меня недавно начальство из главка и ваши люди из экономического управления пощипывать стали, я им калькуляцию предоставил: какова будет себестоимость радиостанций представленных к валовому производству. В этом мне, конечно, друзья помогли с завода Козицкого и других, где радиокомпоненты выпускают. Тут много цифр, посмотрите если интересно будет, а вывод такой: одного класса радиостанция на лиценционных комплектующих будет в два три-раза дешевле в производстве.
– И что же товарищи из главка ответили вам? – Разворачиваю листки, сплошь заполненные таблицами.
– Ничего не ответили, сгинула моя записка втуне… думаю, что не читал никто.
«Считает, что меня больше послушают? Ой, не уверен»…
Авдеев смотрит на меня с надеждой, Векшинский, как ни странно, тоже.
«Речь идёт о миллионах долларов, которых могут лишиться авиаторы, танкисты и моряки: у них тоже есть планы по закупке иностранной техники. Выходить с таким предложением сейчас – это, наверняка, настроить против себя всё руководство наркомата оборонной промышленности, военных, не говоря уже о руководстве многочисленных НИИ и КБ, занимающихся связью, чей многолетний труд пойдёт прахом. Отложить до лучших времён? Это – опоздать: лишить армию и флот надёжной связи в начале войны со всеми вытекающими отсюда последствиями».
– Ну хорошо, – улыбаюсь я и поднимаюсь со стула. – займусь этим. Дайте только мне пару дней разобраться с вашими бумагами.
– Алексей, а зачем я тебе нужен был? – Авдеев обернулся у двери.
– Успеется, – пожимаю на прощание руки гостям. – иди лучше покажи Сергею Аркадьевичу наш «Северок» – кустарную радиостанцию из ламп, собранных в кустарных условиях…
Сзади раздался звонок «вертушки».
– Алексей Сергеевич? – В трубке раздался легко узнаваемый по тягучим интонациям голос Рухимовича. – Как хорошо, что застал вас. Вы не подъедите ко мне ненадолго? Есть разговор.
«Хм, у меня тоже».
– Да, конечно, Моисей Львович, я готов.
«Надо Олю предупредить, чтобы не ждала».
– Отлично, высылаю за вами машину. – В трубке раздались короткие гудки.
«Сталинский стиль, ни одного лишнего слова».
Москва, Уланский переулок, дом 26.
Наркомат Оборонной Промышленности.
27 июня 1937 года 20:00
«Странное архитектурное решение, фасад здания выходит по сути во двор».
«ЗИС» наркома тормозит высокого семиэтажного здания в стиле позднего конструктивизма, когда аскетизм ортодоксального авнгардного стиля с его прямыми углами и отсутствием какого – либо декора стал потихоньку уступать «сталинскому монументальному классицизму».
«А-а, понятно, здесь будет новая улица, план реконструкции Москвы – в действии! Проспект Сахарова… Посмотрим ещё, ничего не предопределено, может и не услышит о таком никто».