Возвращаюсь в комнату, на улице быстро темнеет и становится зябко. Ежов лихо опрокидывает стопку водки под одобрительный гул соратников.
– Александр Васильевич, – демонстративно хлопаю Косарева, стоящего у выхода, по плечу и громко добавляю. – до города не подбросишь?
– А куда это вы собрались? – Глумливый голос Ежова звучит совершенно трезво. – Команды расходиться не было.
– Пришёл – без подарка, ушёл – без спроса… – поддакнул Заковский голосом Раймонда Паулса.
«Да и наружностью „маэстро“ очень машет на главу ленинградского НКВД: квадратная голова с прозрачными глазами – на квадратном туловище».
– И в мыслях не было уходить… – легко поворачиваюсь на каблуках. – а насчёт подарка – ваша правда, не успел подготовить.
– А ты спой тогда, – поднимает лицо от тарелки Фриновский. – как пионэ-эры.
– Или спляши! – Начинают изощряться мои сослуживцы.
«Как их всех Оля просчитала, даже страшно становится».
Так прямо и сказала: «Будут попытки поиздеваться над тобой, типа: почему без подарка и тэдэ».
– А фокус подойдёт? – С улыбкой обвожу взглядом собравшихся.
– Давай! – Ежов, а за ним и другие, переносит свой стул от стола и запрыгивает на него.
Гостиная быстро превращается в зрительный зал. Накладываю руки себе на голову и на минуту замираю: усилить возможности своих органов чувств сейчас будет совсем не лишне. Самые нетерпеливые зрители начинают проявлять признаки нетерпения: подсмеиваться («факир был пьян…»), сморкаться и покашливать. Достаю из нагрудного кармана пиджака Косарева авторучку.
– Сейчас я выйду из комнаты, а вы спрячете её – «Паркер», зажатый в ладони взлетает над моей головой. – моя задача найти её. Согласны?
– Согласны! – Раздаётся многоголосый хор голосов. – Только пусть и Косарев выходит, а то знаем мы вас.
– Не возражаю! – зажимаю уши и выбегаю из зала.
«Сейчас голова расколется, как киловаттные колонки врубились на кухне».
– Шапира, проследи за ними! – Несётся нам вслед.
Напрягаю слух.
«Нет, с первого этажа услышать что происходит в гостиной невозможно».
– Готово! – Кричит кто-то сверху.
Наша троица возвращается обратно в притихшую комнату.
«Ясно, договорились молчать».
Убираю руки от ушей и медленно двигаюсь вдоль первого ряда партера, ненадолго останавливаясь перед каждым подозреваемым. Начинаю от стены с картинами: голова повёрнута направо, подбородок упирается в ключицу, взгляд пронзительный.
«С обонянием я, конечно, погорячился… Вынюхать чернила в облаках сивушных масел – решительно невозможно. Другое дело – слух. Кто-то из оставшихся у меня за спиной, тихо выдыхает и чем-то едва слышно шуршит. Кто там? Курский, Заковский, Фриновский и Ежов».
Поворачиваюсь и иду в обратную сторону и равняюсь с Заковским: с его виска срывается капелька пота и бежит по толстой щеке к тому месту где у других бывает шея. Он лезет в карман, достаёт носовой платок, не решается вытереть щёку и нарочито улыбается. Расфокусирую свой взгляд и вижу как Новак, сидящий в третьем ряду, подтверждающе закрывает глаза.
«Попался, голубчик».
Снова хватаюсь за голову, не осталось никаких моих факирских сил терпеть этот многократно усиленный в мозгу «аромат». Вынужденно беру технический тайм-аут. Ежов и соратники с едва сдерживаемым злорадством смотрят на меня: «Ну, давай, давай»…
«Стоп! А чему они радуются?… Уж точно не за меня. Как то всё очень уж гладко получается… и потом это подозрительное шуршание за спиной… Предположим, что первоначально ручка находилась у Заковского. Мог он её передать кому-нибудь из соседей?… Определённо мог. Егор Кузмич со своего третьего ряда момент передачи скорее всего не заметил бы, да и шум был очень коротким.
Тогда ручка сейчас находится у соседей Заковского либо у Фриновского, либо у Курского или осталась у него самого… Фифти-фифти и ещё фифти».
– Сейчас на счёт «три» ручка окажется в кармане Косырева! – Отступаю к двери, картинно задираю голову к потолку. – Раз!.. Два!.. Два с половиной! (Правая рука Фриновского слегка дёрнулась, ощупывая карман) Три!
– Нет ничего. – Разводит руками комсомольский комсомольский лидер под дружный смех публики.
– К сожалению фокус не удался… – Сокрушённо опускаю голову. – ручка осталась в правом кармане Михаила Петровича Фриновского.
Под присмотром десятков глаз он виновато достаёт «Паркер».