– Не мы, а ты. И не свалишь, а ответишь, что ни о какой прослушке не знаешь. – Жёстко рубит слова Сталин и освобождает руку. – Нам народ доверил судьбу страны, а ты нюни распускаешь. (И уже мягче). С Чагановым твоим, если правильно будет себя вести, ничего не случится, в самом плохом случае окажется ненадолго в своём же КБ в другом, правда, качестве. Поговори с ним, объясни ситуацию, проинструктируй людей, тех что были с ним на связи. И всё, закончили с этим.
Москва, ул. Большая Татарская, 35.
ОКБ спецотдела ГУГБ.
12 мая 1937 года, 12:00
Сворачиваю с Новокузнецкой улицы в Вишняковский переулок и вижу в его конце «заводскую проходную, что в люди вывела меня». Этой ночью закончил отладку микромощной УКВ ЧМ радиостанции и проверку радиоканала между дачей Молотова в Мещерино и дачей Кирова в Горках. Теперь голоса из гостиной Ежова без задержки несутся в комнату связи, оставшуюся с тех времён, как здесь в старом поместье на берегу Пахры доживал свои дни Ленин. Закончил, поговорил с дежурным в пункте прослушки в Мещерино и тут в комнату зашёл смущённый Киров…
Последовавший за этим разговор меня потряс. Сидя затем на заднем сиденье «эмки», везущей меня обратно в Москву, и перебирая в памяти свои заслуги, сильно себя жалел.
– Выходит, после всего, что ты сделал для них сделал, – нашёптывал мне на ухо сладким голоском, неведомо откуда взявшийся в моей голове, жирный тролль-троцкист. – построил локатор, раскрыл заговор военных, Кирова спас, а они тебя выбрасывают на помойку, как… как, не знаю выбрасывают ли сейчас что-нибудь на помойку, ненужную вещь. Позор джунглям!
Захожу домой, полуголая Катя с коричневым фингалом, что её непортит, вся в слезах, бросается мне в объятья. Оказывается у неё тоже неудачный день: арестован Жжёнов, прямо на репитиции. Прижимаю палец к её губам и лишь позднее, в кровати, удалось узнать детали (их поведала Кате её подруга-машинистка): по дороге из Сибири в Москву «Жорик» ехал в одном купе с американским дипломатом и вёл с ним, по свидетельству других соседей, «интимные беседы». Похоже, всё таки, в первоначальном понимании слова интимный. Эта история, или, скорее, Катино жаркое дыхание, её нежное тело и последовавшая за этим разрядка, несколько успокоили меня.
«В самом деле, ничего же ещё не произошло. Жжёнов на нарах – я на свободе, с его подругой. Да и техническими новинками ни к лицу бахвалиться: локатор бы и без меня построили, Тухачевского бы сами прищучили, Кирова нет – не спасли б, но так он и обещал драться за меня до конца. Теперь – Жжёнов, окончил школу с физико-математическим уклоном, закончил образование в цирковом техникуме на акробатическом отделении. Зачем пообещал помочь? Добренький очень? Ну так поэтому у меня и релюхи тырят со склада. Руководитель должен быть как кремень, если надо для выполнения поставленной задачи, должен без колебаний послать кого-то на смерть, прикрывая отход основных сил»…
Перед стеклянной будкой на проходной – очередь.
– Шокин, нет вас в списке. Следующий. – «Долговязая вохровка» своим низким голосом перекрикивает толпу.
– Сашка! – Хлопаю по плечу своего знакомого, с которым вместе пересекали на пароходе «Нормандия» Атлантический океан. – Ты чего здесь?
– Ой, Лёха, здоров. – Расплывается в улыбке Шокин. – Вот не пускают к тебе. Все наши здесь (стоящие рядом закивали головами)… а меня в списке нет.
«Неужели ещё одна „жертва террора“»?
– А кто списки составлял? – С недоверием гляжу на жизнерадостное в меру упитанное лицо будущего «министра невероятной промышленности».
– Да я сам и составлял, – разводит он руками, вокруг раздаётся хохот. – там моя подпись внизу. Зам начальника КБ при ЗАТЭМ (завод автоматики, электромеханики и электрических машин). Забыл про себя.
– Ничего, Валя, – обращаюсь я к «долговязой». – выпиши временный пропуск Александру… Ивановичу (подсказывает очередь) Шокину. Я подпишу.
– С сегодняшнего дня все пропуска только с подписью товарища Орешкина. – Бойко рапортует вохровка.
Вчера начальник Пятого (Особого) Отдела комиссар ГБ 3-го ранга Курский, невысокий полный человек с сумашедшинкой в глазах, представил мне нашего нового особиста лейтенанта Орешкина: неопределённого возраста, поджарого, с маленькими глазками на круглом лице и редкими волосами, проигравшими войну с проступающей масляной лысиной.
Вспомнились слова Фриновского в пересказе Кирова: «Так вы будете инспектировать спецотдел»? Ежов отвечает: «Буду, но позже… скажи Курскому, чтобы он теперь этим занялся».