Следующая остановка – участок сборки радиостанций, приоткрываю дверь и застываю.
– Нет! – Решительно трясёт коротко постриженными рыжими волосами Люба.
– Ну тогда пеняй на себя. – Толик, сидящий на столе напротив, спиной к двери, почти закрывает её от меня.
– Какой же ты гад! – голос девушки дрогнул.
– … И брату твоему… – Шипит электрик, размахивая какой-то бумажкой.
– Пусти! – Подскочивший сзади Паша тянет дверь на себя.
Толик испуганно поворачивается на шум, Люба с надеждой выглядывает из-за него.
– Постой здесь в коридоре, никого не пускай. – Говорю Паше, крепко застопорив дверь сапогом, тот неохотно подчиняется.
Захожу в просторную комнату, на длинном монтажном столе в центре угадываются остовы двух мощных самолётных радиостанций (корпуса и выходной каскад решили оставить такими же как и на АНТ-25, готовых к полёту в Америку) и сажусь на стул между спорщиками, которые неотрывно следят за моими движениями: Толик – торжествующе, Люба – нахохлившись.
– Что это, товарищ Коровьев? – Указываю пальцем на клочок бумаги, зажатый в кулаке электрика.
Тот легко соскальзывает со стола, услужливо разглаживает смятый листок и протягивает его мне.
«Великое дело Октябрьской революции подло предано. Страна затоплена потоками крови и грязи… Хозяйство разваливается. Надвигается голод… Ради сохранения своей власти Сталин превращает страну в лёгкую добычу немецкого фашизма… Не бойтесь палачей из НКВД! Вступайте в Антифашистскую Рабочую Партию. Да здравствует 1 мая – день борьбы за настоящий социализм!.. Твою мать»!
– Откуда это у вас? – Зло гляжу на Толика.
– Не-ет, – улыбка сползает с его лица. – это не моё, я у Любки нашёл в столе.
– Ваша листовка, гражданка Щербакова?
– Нет, – её белое красивое лицо становится отстранённым, я облегчённо перевожу дух. – но кто мне её дал я не скажу…
«Святая простота… не считает для себя возможным обвинить невиновного и предать доверившегося ей. У меня другие понятия: „… Добро суровым быть должно…“».
– Та-ак, – кладу листовку в карман гимнастёрки. – гражданка Щербакова, подожди меня за дверью.
Толик с ухмылкой провожает её взглядом до двери.
«Придётся импровизировать».
Занимаю место Любы и молча смотрю в упор на Толика, ухмылка медленно сползает с его круглого лица.
– Я тут, собственно, здесь по другому вопросу. – Бросаю перед собой картонную папку с корректурой брошюры по теории автоматического управления, которую до этого не выпускал из рук. – Обнаружен факт пропажи более ста реле. Вы получали со склада восемьсот реле?
– Получал, – подтверждает электрик упавшим голосом. – для постройки новых «Бебо», товарищ Язев распорядился, когда вы ещё были в Испании, а…
– Речь не об этом, согласно документам… – сухо перебиваю его я, постукивая средним пальцем по папке. – на установки ушло шестьсот восемдесят реле. Куда вы дели оставшиеся сто двадцать?
– Никуда не девал… – Толик смотрит на меня вытаращенными глазами и нервно облизывает пересохшие губы. – в лаборатории, наверно, остались… а потом меня тоже послали в Испанию.
– Реле пропали, кто-то за это должен за это ответить. Я думаю тот, кто получил их со склада… Статья 162 д) до пяти лет.
– Клянусь, я их не брал! – Молитвенно складывает на груди руки электрик.
– Что ты делал сегодня в Особом Отделе? – Чётко артикулирую каждое слово.
Толик отпрянул назад, как от удара и замолчал. Молчу и я, продолжая давить на него взглядом.
– Это… новый начальник вызывал. – Наконец выдавил он из себя и ощетинился.
«Орешкина боится больше, чем закона».
– Можешь молчать, я сам расскажу, тебя, как агента, вызвал начальник ОО и попросил проследить за Щербаковой…
«Возражений пока нет».
– … ты нашёл у нее листовку, но вместо того чтобы сразу доложить об этом, стал угрожать ей, понуждая к вступлению в половую связь. Так?
«Продолжает молчать»…
– Статья 154 УК РСФСР, до пяти лет, то есть уже десятка светит.
«Прочитал УК УПК в прошлом году с большим интересом. А Толик, похоже, нет. Иначе бы возмутился, чай не в Америке живём, у нас сроки не складываются, а больший – поглощает меньший. Слёзы появились в глазах, нужен последний удар».