– Молодец, Николай! – Подбадриваю Гвоздя. – Правильное решение. Знаю я того прокурора (даже подружились во время расследования покушения на Кирова), выясню что да как. А я уж, грешным делом, подумал, что билеты на футбол просишь.
– Нет, это нам без надобности, – шмыгает носом он. – там, небось, каждый второй лягавый будет.
«Оказывается не всё так плохо в нашей стране, идут и обратные процессы. Люди встают на путь исправления».
Лежу в спальне на кровати (в гостиной на диване сопит Севка) и перебираю в памяти Олину «маляву». В связи с окончанием учебного года и началом экзаменов, школьную химлабораторию закрыли на замок, а её саму, лаборантку, отправили в отпуск. Ильфы убыли в санаторий в Крым, состояние здоровья главы семейства значительно улучшилось, он полон новых творческих планов. Маруся, жена писателя, оставила Оле ключ, приглядывать за квартирой. Её там иногда навещает Геня, которая неделю назад, будучи в сильном подпитии, начала плакать и жаловаться на жизнь, размазывая чёрную тушь по щекам. Что, мол, Ежов играет с огнём: задумал дурное против Сталина (говорила о каком-то письме компрометирующем вождя). Пропадёт, ведь, Ёжик и её с дочкой за собой в могилу утянет.
Оля сразу вопрос: «А как насчёт Чаганова? Не грозился Ежов»?
Ответ был таков: «Не любит он твоего ухажора. Так что, хоть ты держись от огня подальше, мне-то уж не спастись».
Москва, Серебряный Бор.
Дача Косиора.
25 мая 1937 года. 01:15
– Балицкому, Роберт, можешь доуерять как мне (Всеволод Балицкий, бывший нарком внутренних дел УССР). – Хозяин дома и его гость, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома Роберт Эйхе, встают из-за стола после лёгкой трапезы и выходят на просторную застеклённую веранду, укрытую от посторонних глаз не только высоким забором по периметру дачи, но и кустами цветущей сирени.
– Вот это я от тебя, товарищ Косиор, и хотел услышать, – Эйхе садится в плетёное кресло и с удовольствием вытягивает длинные ноги. – по душе мне пришлось его предложение. – О-о, у этом он мастак! По части задумок разных. – Косиор садится напротив в точно такое же кресло. – Как он устроился у тебя? Не тоскует по Киеву?
– Поначалу было, – усмехается гость. – называл Новосибирск рабочим посёлком, но ничего, пообвыкся уже.
– Ха-ха-ха, – мелко трясётся животик хозяина. – заработала голова когда хвост прищемили. Что ж такого на этот раз он удумал? (Неподалёку от дома у ворот зажегся огонёк папиросы, Эйхе привстаёт и вопросительно взглянул на собеседника). Это мой охранник, обходит территорию. В доме никого нет.
– Придумал… – он снова откидывается на спинку кресла. – тут такое дело, у меня в крае больше трёхсот тысяч спецпереселенцев: кулаки, беляки, другая сволочь. А недавно принято постановление ЦИК, где им дают избирательные права (Косиор кивает головой). Так вот, Балицкий твой предлагает под этим предлогом разрешить нашим спецпереселенцам возвращаться в родные места: как бы некоторые председатели Советов так поняли это постановление, что все права им вернули. А что, нам хорошо – меньше контры на наши избирательные участки прийдёт. Но это полдела. Эти возвращенцы, они ж у себя на родине бучу подымут, правильно? Мол, возвращайте дома, скот, инвентарь. Вот… органы там на местах должны будут реагировать. Начнут в Москву телеграммы слать, что кулаки восстание устроили. Им вслед партийные секретари по своей линии потребуют пленум ЦК созвать, чтобы, значит, дать отпор контре: особые тройки организовать, как в двадцатых на продразвёрстке. Тройка с особыми полномочиями – партийный секретарь, от НКВД сотрудник и прокурор в ней. Чтобы сами мы всё решали без проволочек.
Эйхе достаёт из кармана пачку «Беломора» и закуривает, Косиор порывисто встает и начинает быстро ходить по веранде взад-вперёд.
– Надо у перую очередь тех отпускать, ну из тех мест, чьи секретари колеблются, – останавливается он напротив гостя. – чтобы не прятали, как страусы, голоуы в песок: обождём, всё образуется… Тогда затопчем сталинских на пленуме.
– Что с Ежовым делать? – выдыхает дым Эйхе. – Думаешь окончательно Сталину продался за место в Политбюро?
– Никуда он не рыпнется, когда с мест доклады пойдут о раскрытых загоуорах. Знаю я его по секретариату, покочеуряжется и к нам приползёт.
– А если не приползёт?
– Застауим. – Косиор поиграл желваками. – Через начальников областных упраулений.
– Только зачем он нам такой? – Гость, поискав глазами пепельницу, стряхивает пепел в горшок с фикусом. – Балицкого выдвинем.