– Ты на себя посмотри! – Перебивает меня Люшков и тычет пальцем на гимнастёрку. – Ты же весь в её крови! Твои отпечатки найдены на ноже, которым она убита. Признавайся, что сам был не свой… пьян был… приревновал… У тебя много заступников, получишь минимальный срок.
– Не был я пьян!
– Как не был? – Стучит по столу кулаком. – Ты ж на ногах не стоял, шатался как… оперативник из МУРа, участковый показания дали и следователь на Петровке тебя видел.
«Интересно, задержал меня участковый с оперативником, отвезли на Петровку, а оттуда забрали наши. Тогда, выходит, не их это рук дело… столько лишних свидетелей происшествия».
– У шофёра моего спросите, не пил я. – Упрямо стою на своём.
– Неважно это, может ты – марафетчик! Под кайфом был! Не помнишь ничего. А шишку набил пока ходил туда-сюда…
«Линия обвинения понятна и расследовать они ничего не собираются»…
– Хорошо, – складываю руки на груди. – если меня обвиняют в убийстве на бытовой почве, то почему я не вижу здесь следователя прокуратуры? С каких это пор органы государственной безопасности занимаются такими делами? Требую прокурора!
– Не в таком ты положении чтобы права качать, – Люшков снова приближается ко мне, сжимая кулаки. – мы любое дело можем к своему рассмотрению взять. Ясно тебе?
«Это правда».
– А комиссия Политбюро, не сомневайтесь, возьмёт его под свой контроль. – Ни тени тревоги не отразилось на моём лице.
Лейтенант вжимает голову в плечи.
– Не будет комиссия убийцу покрывать. – Люшков останавливается в нерешительности.
– Не будет, – легко соглашаюсь я. – но и огрехи в ходе расследования увидит сразу…
Мой оппонент на минуту задумывается, теребит усы.
«Разминка, похоже, закончилась вничью».
– Товарищ комиссар, вас тут вызывают. – В щель приоткрывшейся двери просунулась голова Макара.
– Продолжайте допрос. – Бросает через плечо Люшков и идёт к выходу важной генеральской походкой.
– Ваша фамилия, имя, отчество… – Заученным голосом говорит оживившийся лейтенант.
– Ежов слушает! – Он, как всегда, безошибочно узнал характерный звонок «вертушки», взяв нужную трубку.
– Здравствуйте, товарищ Ежов. Здесь Сталин.
– Здравия желаю, товарищ Сталин! Кхе-кхе. – Закашлялся нарком.
– Как идёт подготовка к докладу? Загляните ко мне до заседания, часов эдак в одиннадцать. Пробежимся вместе по основным положениям. – Спокойный голос вождя звучал убаюкивающе.
– Слушаюсь. Буду непременно. – С трубкой у уха встаёт с кресла, обходит свой стол и тянется за графином, стоящим рядом на столе заседаний.
– Товарищ Ежов, ко мне сейчас пришёл товарищ Киров, он утверждает, что Чаганов арестован. Так ли это? И если так, то за что, как он себя чувствует и где сейчас находится.
– Точно так, товарищ Сталин, – наливает воду в стакан. – задержан. Хотел уже вам звонить об этом. Товарищи из МУРа ночью задержали в квартире Чаганова всего в крови, с ножом в руках, в невменяемом состоянии. Установлено, что этим ножом была убита его сожительница, тело которой нашли там же. Больше в доме никого не было. Я дал команду забрать Чаганова и его дело из МУРа в центральный аппарат. Сейчас он находится у нас в медпункте, под присмотром врача. Плохо соображает, в данный момент никакие следственные действия с ним невозможны.
– Понятно. Товарищ Киров хотел бы встретится с этим врачом, поговорить с ним и увидеть Чаганова. Возможно это?
– … – Ежов залпом выпивает стакан воды. – кх-кх, думаю да, товарищ Сталин, дайте мне время, я сам позвоню товарищу Кирову и скажу куда надо будет подъехать.
– Значит договорились, товарищ Ежов. – Не дожидаясь ответа Сталин завершает разговор, в трубке послышались короткие гудки.
Нарком начинает лихорадочно соображать, хватает трубку местной связи и в этот момент в приёмной раздаются громкие голоса: в кабинет одновременно протискиваются заведующий секретариатом Шапиро и начальник технического отдела Шанин.
– Товарищ Ежов! – Почти кричит последний. – Мои ребята обнаружили прослушку здесь в вашей приёмной.
Нарком с трубкой в руках медленно сползает в кресло.
– По вашему приказу мы в течении ночи и утра проверяли работу спецкоммутатора, – гордо рапортует Шанин. – ну и обнаружили незаконное подключение к местной линии, ведущей в вашу приёмную.
– И что это значит?
– Это значит, что через местный телефон было можно прослушивать все разговоры, которые велись в приёмной и вашем кабинете.