Место захоронения трупа Сунгоркин, естественно, не помнил.
Нить, ведущая к «Герману», а от него к заказчикам шантажа Шадриной, оборвалась так же внезапно, как и возникла. Представившийся Погосьянцу под именем «Герман» Илья Борисович Тернавский пять месяцев назад «эмигрировал в Израиль» и в настоящий момент находился в Вене в ожидании американской визы. За ним, конечно, наблюдали в Австрии, но с оперативной точки зрения этот игрок уже покинул поле.
Раскрыть с наскока тайну исчезновения Шадрина не получилось. Благодаря целому ряду мероприятий, Грибину удалось представить криминальную версию в качестве доминирующей, но не более того. Теперь, когда следователи всей московской области были ориентированы на поиски автомобиля и останков семьи Шадриных, — а это могло занять годы — генерал смог, наконец, приступить к выявлению возможных связей «пропавшего» с оперативными сотрудниками московских резидентур. То есть, заняться своими прямыми обязанностями.
Грибин затребовал в Девятом Управлении все журналы наружного наблюдения с 16 декабря 1979 по 19 мая 1980 включительно. Генералу Сарычеву, заместителю руководителя «Девятки» это сразу не понравилось:
— Скажи, что, конкретно, тебя интересует, и мы найдём. Зачем эти проверки устраивать?
— Меня всё интересует, — не поддался Грибин.
Поняв, что начальник контрразведки настроен решительно, Сарычев поручил своему заму подготовить все запрашиваемые материалы.
— Еще нам нужен отдельный кабинет, — дополнил Грибин.
— Я смотрю, вы к нам надолго перебираетесь?
— Как пойдёт.
В выделенном кабинете на стене висела кумачовая Доска Почёта, на которую вместо передовиков производства были вклеены фотографии девяти установленных среди сотрудников посольства США оперативников ЦРУ. Рональд Хэтэвей, как и подобает руководителю, был помещён на самый верх доски, все рядовые сотрудники находились ниже своего шефа. Все на фотографиях улыбались, словно подначивали старика Грибина.
Полковник Немечек, заместитель Сарычева, выложил перед Грибиным пять сшитых томов папок.
— Сколько здесь приблизительно рапортов? — спросил Грибин.
— В день у нас в среднем бригады сдают по двадцать-тридцать рапортов. В месяц это около семисот, получается три с половиной тысячи.
— Многовато, — взвешивая в уме массив информации, задумался Грибин.
— Может быть, имеет смысл сконцентрироваться на какой-то локальной дате? — предложил полковник.
— Эту дату я как раз и ищу. Она должна находиться в отрезке времени декабрь-май.
— Если ограничиться только оперативниками, тогда рапортов будет намного меньше.
— Пожалуй, да, меня интересуют только эти ребята, — Грибин кивнул в сторону «доски почёта».
— Они у нас под плотным колпаком, — похвалился полковник.
— Не уверен в этом. Иначе бы не пришёл.
— Пожалуйста, проверяйте, — указал на пухлые папки полковник.
— С завтрашнего дня на постоянной основе, здесь, с трёх часов дня я хочу проводить опросы всех, без исключения, бригад наружников. Один день — одна бригада. Обеспечьте, пожалуйста, — генеральским тоном распорядился Грибин.
Военные, как всегда, всё напутали. Когда водитель Юра привёз Жечкова в район 65-го километра минского шоссе, цепь солдат уже была выставлена, но не на той стороне дороги.
— Всё хорошо, но нас интересует лес с противоположной стороны дороги, — расстроил капитана Геннадий.
Капитан тяжело вздохнул: для трёх сотен солдат перебежать шоссе с интенсивным движением представлялось рискованной операцией. Поэтому солдат снова погрузили в грузовики, и они тронулись в путь в поисках ближайшего разворота.
Цепь из трёхсот солдат с дистанцией в пять метров обеспечивала надёжное прочёсывание фронта в полтора километра. Затем, внахлёст, цепь смещалась на один километр в сторону области. Солдатам была поставлена задача докладывать о любых подозрительных местах с нарушенным слоём почвы.
Зеленые человечки углубились в лес, и Жечков задумался, стоит ли ему ждать результатов прочёсывания? За всю его служебную практику он не мог припомнить ни одного случая, когда прочёсывание дало бы хоть какие-то результаты. Так было и на этот раз, хотя и не обошлось без курьезов. Так, найденные в районе 68-го километра крупные костные останки, вначале были идентифицированы как человеческие, и об этой находке даже было доложено в КГБ. Однако, привлеченные позже к опознанию останков судмедэксперты опровергли выводы своих предшественников, установив, что они принадлежали молодому лосю.