В Париже уже на перроне железнодорожного вокзала великому князю показали, что его видят здесь как официального представителя советского правительства. Что же его экстравагантного статуса великий князь при Советской власти, то этим во Франции было не удивить. С местной-то и весьма бурной историей французы, не поморщившись, исполнили гимн СССР «Интернационал», написанный, кстати, и впервые исполненный здесь же во Франции.
Все дворянские титулы здесь официально были приняты и уже никак не порицались, как часть фамилии. Если в других стран великий князь в СССР поражал или, хотя бы, сильно удивлял (многих неприятно удивлял). А во Франции всего лишь был признаком поражения кровавой, разрушительной революции и восстановления обычного государства.
Это французы сразу показали, проиграв за «Интернационалом» старый российский гимн «Боже, царя храни». Советский посол во Франции Яков Захарович Суриц хоть и периодически морщился, как от сильной зубной боли, но протестовать не осмелился. Ведь хитромудрые французы перед этим сделали запрос в Москву. И И.В. Сталин, удивленно хмыкнув, неожиданно дал добро на все – и на официальный статус великого князя Сергея Александровича (в других странах он принципиально приезжал, как неофициальный гость), и на встречу советского представителя двумя гимнами (большевистским и царским).
Попаданец Сергей Логинович был готов и к этому, как одному из вариантов зримого будущего. Все-таки он хорошо понимал, что с появлением активного великого князя развитие данной реальности заметно двинулось вправо вплоть до усиления монархических тенденций. Но оказалось все гораздо проще. На одном их предместий Парижа на одной из незапланированных остановок в поезд сел чиновник из Орсе и личный эмиссар министра МИД Ивона Дельбоса, говорливый толстячок, хорошо знающий русский. От него-то русские – не только Сергей Александрович Романов-Советский, но и бывшие при нем его заместители Л.З. Мехлис и Г.Н. Королев, а также секретарь Комитета М.Ф. Романова-Советская – узнали все новости. Для кого-то рутинные (попаданец), для кого-то поразительные (Г.Н. Королев и Мария Федоровна), для кого-то недопустимые (Л.З. Мехлис).
Но француз предупредил, что все нововведения были полностью согласованы с Москвой и там все одобрили, о чем дополнительно вам сообщит ваш посол Суриц и спешно приехавший из Лондона М.М. Литвинов. На это Сергей Александрович молча улыбнулся, Л.З. Мехлис кое-как проглотил готовые вылиться бранные слова протеста, а остальные просто промолчали, понимая, что они слишком маленькие люди на фоне большой внешней политики.
А так великий князь принял на вокзале все процедуры, как должное, выступил с небольшой ответной речью на русском языке (французский язык он знал, как и английский и немецкий, такова было традиция Романовых с XIX века, но дипломатический обычай!), прошелся вдоль небольшой роты почетного караула. Однако с премьером Эдуардом Даладье они говорили уже на французском.
Как он и опасался (ох!), его часовой визит вежливости в Елисейский дворец превращался в двухдневные напряженные переговоры.
Уже в посольстве они ознакомились с директивой из Москвы. Советская делегация должна было взять максимумом из благоприятной обстановки, вплоть до нового дипломатического договора.
И попаданец опять же понимал, что дело здесь не только в приезде великого князя. Точнее, скажем так – приезд великого князя, как полномочного представителя советского правительства был только одним из факторов, причем не из самых важных.
Франция, так же как и СССР, оказалась в сложной международной обстановке и, самое главное, одна. В США все никак не ослабевала политика изоляционизма (хотя с приходом нового президента Ф.Д. Рузвельта она заметно стихла). Англия, старый друг, впрочем, как и старый враг. Она многим была хороша в ХХ веке, но, к сожалению, не имела массовой армии. Так что с сильным и в этом столетии стабильным врагом Германией Франция должна будет воевать одна. И это при том, что в Первой мировой войне она едва сдержала его натиск с царской Россией! А воевать с гитлеровской Германией придется, уж французы-то это чувствовали чуть ли не на генетическом уровне.
СССР, а точнее И.В. Сталин, в общем-то, относился бы к проблемам Франции холодно и даже злорадно. Но ведь и у него были во внешней политики такие же проблемы и тот же смертельный враг. И А. Гитлер, объясняя причины будущей войны, указывал на Францию, как на исторического неприятеля, который сделал много нехорошего. СССР же он вообще отказывал в существовании, как государство унтерменшей. То есть, Франция и французов могла еще хоть на что-то надеяться, тогда как СССР и советские народы в своей основе могли только воевать.