Кроме того, по чертежам Л. Н. Кекушева в банях были сделаны очистные подземные сооружения, и специфического запаха не стало. Кстати, у главных конкурентов не было очистных сооружений и даже отстойников. В Сандуновских банях вся банная вода стекала в подземный коллектор реки Неглинки, и в теплую погоду в этой части улицы постоянно стоял специфический запах помойки. Сестры Хлудовы остались очень довольны работой молодого Кекушева и заказали ему возвести по соседству два доходных дома и родовую усыпальницу в Покровском мужском монастыре, где и нашел упокоение их отец, Г. И. Хлудов.
Афродиту из центральных бань сопровождают верные дельфины
В день официального открытия Центральных бань состоялось четыре банкета прямо в роскошных залах новых бань. Первый банкет состоялся рано утром. На него пригласили всех строителей, а по окончании банкета всем выдали именные конверты с наличными — премией. Второй банкет для священнослужителей всех соседних храмов и монастырей состоялся в полдень. Третий, главный банкет состоялся в 3 часа дня в Высшем разряде мужского отделения. Туда были приглашены купцы первой гильдии и банкиры. В списке приглашенных была хозяйка знаменитых Сандуновских бань Вера Ивановна Фирсанова с мужем Алексеем Гонецким. Четвертый банкет, для самих Хлудовых, состоялся вечером.
Всеобщее веселье закончилось лишь поздно ночью. Не обошлось и без курьезов. Так, В. И. Фирсанова увидела среди приглашенных гостей своего ненавистного первого мужа, банкира Воронина, спешно покинула банкет. Оставшись без жены, господин Гонецкий с соседом по столу — художником Августом Томашко принялись усердно дегустировать различные коньяки. Дело кончилось плачевно: они быстро опьянели, и их отнесли в соседнее, женское отделение, где они проспали всю ночь.
Несмотря на роскошь и инженерные новшества, Центральные бани не стали конкурентами Сандуновским баням. У них была разная клиентура. Если в Сандунах мылись купцы попроще, то в Центральных — именитые, первой гильдии, а также богатые промышленники, банкиры, известные ученые, музыканты, врачи и т. д. Любопытно, что артисты балета Большого театра ходили в основном в Центральные бани, а вокалисты того же театра предпочитали Сандуновские. Так, Федор Иванович Шаляпин парился только в Сандунах, а его жена-балерина посещала Центральные.
В Хлудовских банях бывало немало известных людей, например одним из постоянных посетителей был Л. Н. Толстой. Частенько заходил на свежий пар А. П. Чехов. Центральные бани были своеобразным клубом, причем не только мужским, но и женским. В парилках вершились дела на миллионы, обсуждались и решались актуальные проблемы Москвы. Существовала в Хлудовских банях и особая банная традиция: перед свадьбой «отмывать невесту» и там же, в номере, на молодую надевать подвенечное платье. В это время в вестибюле дежурили священник, портной и врач, т. к. избалованные купеческие невесты нередко теряли сознание от ожидания долгожданного счастья. Согласно поверьям, считалось, что торжественный банный ритуал смоет с невесты прежнюю, девичью жизнь, даст надежную ритуальную чистоту и защитит от возможного колдовства.
С Центральными банями связана одна любопытная московская легенда. Считается, что незадолго до революции владелицы бань сестры Хлудовы заказали для особо почитаемых клиентов три таза из чистого золота и сорок серебряных тазиков. Дальнейшая судьба этих банных шаек неизвестна. По одной из версий, они могли быть спрятаны где-то в подземном колодце на территории бань, поэтому и стены, и потолки, и вся территория знаменитых бань в 1918 году были тщательно исследованы сотрудниками ВЧК. Тазики так и не нашлись. Возможно, они и сейчас ждут своего часа.
После революции 1917 года Хлудовым пришлось уехать во Францию. Их дома, усадьбы и знаменитые бани были национализированы, а бани продолжали исправно работать. Их даже хотели переименовать «Имени Я. М. Свердлова», но, видимо, вспомнив о загранпаспортах и бриллиантах, обнаруженных в сейфе покойного, передумали. В эти годы бывшие Хлудовские бани посещали различные партийные деятели, богатые предприниматели и творческая богема. Среди таких людей был Владимир Маяковский, генерал А. А. Брусилов, единственный человек, при входе которого все вставали. Поговаривали, что его уважали как белые, так и красные, а также московские купцы всех мастей.