Въ первый разъ Лобное мѣсто упоминается въ нашихъ лѣтописяхъ подъ 1546 годомъ когда царь Иванъ Васильевичъ Грозный, послѣ опустошительнаго пожара и бунта въ Москвѣ, явился на Красной площади къ народу. Грозный царь взошелъ на Лобное мѣсто и, отслушавъ молебенъ, говорилъ, въ присутствіи митрополита всероссійскаго, собравшимся Москвичамъ о причинѣ бѣдствіи въ государствѣ, при чемъ торжественно обѣщалъ охранять народъ отъ притѣсненій и грабительства, быть его судіею и защитникомъ. Съ этихъ поръ названіе Лобнаго мѣста чаще и чаще встрѣчается въ исторіи, и много великихъ для земли русской событій на немъ совершилось! Еакъ православная вѣра въ Россіи издревле составляла тѣсный союзъ съ государственной жизнью, той Лобное мѣсто, ознамѣнованное не только государственными событіями, но и священными обрядами, соединяло въ себѣ значеніе государственное и религіозное… Съ Лобнаго мѣста объявлялись царскіе указы, а также провозглашались царскіе наслѣдники и даже царитакъ, съ Лобнаго мѣста провозглашенъ былъ царемъ Михаилъ Романовъ; на Лобномъ же мѣстѣ прозвоглашенъ царемъ и Василій Шуйскій. Далѣе, на Лобномъ мѣстѣ не разъ стояли цари и говорили къ народу въ чрезвычайныхъ случаяхъ. Мы уже упоминали о рѣчи къ народу Ивана Грознаго въ 1549 году; въ 1570 году, во время смутъ, тотъ же царь вторично говорилъ съ Лобнаго мѣста къ народу; а царь Алексѣй Михайловичъ, по возвращеніи своемъ изъ Польскаго похода въ 1655 году, имѣлъ торжественное шествіе на Лобное мѣсто, куда предшествовало ему духовенство въ крестномъ хожденіи, «и многіе отроки, держа въ рукахъ листы, пѣли хвалебныя пѣсни.» Даже темные самозванцы, обагрившіе кровью русскую землю, сознавали великое государственное значеніе Лобнаго мѣста: когда Гришка Отрепьевъ былъ изобличенъ въ коварствахъ и обманѣ, и разъяренный народъ началъ терзать его, то самозванецъ просилъ для себя одной милости — чтобы его, уже изнемогшаго, взнесли на Лобное мѣсто: «тамъ» говорилъ онъ «я объявлю истину всѣмъ людямъ!» Желаніе его не исполнилось онъ умеръ, едва съ трудомъ высказавъ свою просьбу.
Лобное мѣсто, какъ уже сказано выше, никогда не было мѣстомъ казней— съ него только объявлялись смертные приговоры-, самая же казнь производилась вблизи, на Красной, или Торговой, или Лобной площади. Тяжкаго преступника, для выслушанія приговора, выводили изъ застѣнковъ и ставили около Лобнаго мѣста, въ виду орудій казни и пытки. Во времена Петра Великаго, когда совершались стрѣлецкія казни, вокругъ Лобнаго мѣста стояло еще множество висѣлицъ, колесъ, желѣзныхъ прутьевъ, и лежали плахи съ топорами— но императоръ Петръ ІІ-ой, указомъ отъ 10-го іюня 1727 года, приказалъ снять эти страшныя орудія, и съ тѣхъ поръ Красная площадь не обагрялась болѣе кровью преступниковъ, а съ Лобнаго мѣста и вокругъ него раздаются не смертные приговоры и не предсмертные крики и стенанія казнимыхъ, но торжественныя молебныя пѣснопѣнія и славословія священнослужителей.
Много торжественныхъ обрядовъ совершалось православною церковію на Лобномъ мѣстѣ, и много разъ всероссійскіе святители подавали отсюда народу благословеніе. На этомъ мѣстѣ поставлены были нѣкогда, для чествованія народу, св. мощи царевича Дмитрія Угличскаго. По освобожденіи Москвы, въ тяжкую годину междуцарствія, отъ Поляковъ, Архіепископъ Галасунскій Арсеній, на Лобномъ мѣстѣ, отслужилъ Господу благодарственный молебенъ. Патріархъ Никонъ въ 1654 году съ Лобнаго мѣста осѣнялъ народъ иконою Влахернскія Богоматери и честною главою св. Григорія Богослова. Каждый митрополитъ Московскій, въ день своего вступленія на паству, считалъ обязанностью явиться на Лобное мѣсто, и оттуда преподать народу благословеніе. Съ Лобнаго же мѣста патріархъ Никонъ напутствовалъ благословеніемъ царя Алексія Михайловича, ополчившагося въ походъ для возвращенія отъ Польши древнихъ русскихъ городовъ: Вязьмы, Дорогобужа и Смоленска; отсюда же патріархъ Іоакимъ благословлялъ русское ополченіе, собранное на защиту Кіева и Украйны отъ нападеній Турокъ. Въ 1812 году, когда пепелъ еще покрывалъ опустѣлыя и разграбленныя улицы и оскверненные врагами храмы Москвы, преосвященный Августинъ отслужилъ на Лобномъ мѣстѣ молебенъ съ водосвятіемъ и крестообразно окропилъ градъ на всѣ четыре стороны, съ возглашеніемъ слѣдующихъ словъ: «Вседѣйствующая благодать Божія «кропленіемъ воды сея освящаетъ древній благочестивый градъ сей, богоненавистнымъ въ немъ пребывавшемъ врага Бога и человѣковъ оскверненный, во имя «Отца и Сына и Святаго Духа.» Наконецъ въ 1830 году, когда убійственная холера объяла ужасомъ жителей Москвы, митрополитъ Филаретъ, совершая 23-го сентября крестное хожденіе, въ память преподобнаго Сергія, общественною молитвою съ Лобнаго мѣста подалъ унылому народу утѣшеніе и подкрѣпленіе св. Вѣры.
И нынѣ еще, во время крестныхъ ходовъ, Лобное мѣсто освящается молебнымъ пѣніемъ: сюда восходитъ святитель и, по прочтеніи евангелія, осѣняетъ народъ и городъ крестнымъ знаменіемъ. Вотъ сколько великихъ воспоминаній соединено съ Лобнымъ мѣстомъ для всякаго православнаго и для всякаго русскаго гражданина, и вотъ какое великое значеніе должно для насъ имѣть Лобное мѣсто! Лучшимъ тому доказательствомъ служитъ слѣдующее: когда въ началѣ 1846 года Московская городская Дума ходатайствовала о предоставленіи ей застроить Лобное мѣсто лавками, то Государь Императоръ призналъ, что мысль застроить столь замѣчательный историческій памятникъ ни съ чѣмъ не сообразна, и что «подобнаго нелѣпаго предположенія и затѣвать не слѣдовало,» а посему Высочайше повелѣть соизволилъ: и «впредь не смѣть входить съ таковымъ предложеніемъ».
Дѣвичье поле
По дорогѣ изъ Кремля на западъ, чрезъ урочище Зубово, взору представляется широкое Дѣвичье поле, обрамленное съ двухъ сторонъ домами и домиками, садами и садиками; нельзя и на немъ не остановить внии
(в скане пропущены страницы 195–206)
святыхъ: Мины, Василія Блаженнаго, Николая Чудотворца, Алексѣя Митрополита».
Въ крестовой палатѣ, у одной изъ стѣнъ, на горкѣ *) или поставѣ за стекломъ, расположены различныя драгоцѣнныя старинныя вещи: серебрянные кувшины, ковши, кубки, чарки, братины, стопы, сулеи, блюда ит. д. Между ними замѣчательны серебрянные кувшины, кокосовый кубокъ и серебрянная же солонка, принадлежащія къ келейнымъ вещамъ патріарха Филарета Никитича (Романова). Тутъ же красуется и ковшъ жены его Марѳы Ивановны, заказанный ею для подарка вѣнценосному сыну на праздникъ Пасхи въ 1618 году.
Въ боярской горницѣ на стоянцѣ—помѣщается владѣтельная булава самаго царя Михаила Ѳедоровича съ лазоревымъ камнемъ на верхушкѣ, его посохи, сабли, щитъ изъ единороговой кожи, украшенный драгоцѣнными камнями. Тутъ же на столахъ лежатъ собраны разныя боярскія вещи: серебрянная печать бояръ Романовыхъ, три мѣдныя чернильницы, складной гребень изъ слоновой кости съ двуглавымъ орломъ, нѣсколько старинныхъ книгъ, часы столовые, устроенные въ видѣ башни и карманные (зепьные) въ видѣ креста. На стѣнѣ виситъ кафтанъ изъ шелковой ткани— подлѣ него старинные моржовые сапоги съ острыми носками, высокія каблуки ихъ подбиты желѣзными гвоздями съ острыми шляпками.
Въ дѣтской находится колыбель съ различными дѣтскими вещами. Тутъ есть ферязь — длинная одежда безъ перехвата, носимая и мужчинами и женщинами, изъ дорогой ткани баберека, аршинъ коей въ ХУІІ столѣтіи стоилъ 30 алтынъ (90 коп.), съ воротомъ, рукавами, подами и подоломъ, обшитымъ кружевомъ, плетенымъ изъ золота и серебра. Тутъ есть, далѣе, «нешвенная сорочка» изъ восточной тонкой ткани, свивальникъ дѣтскій (повивальное поясье), низанный въ узоръ жемчугомъ съ изумрудами: наволока на дѣтскую подушку изъ двѣтнаго атласа съ такимъ же низаньемъ, какъ и свивальникъ, дѣтское покрывало ат ласное, шитое золотомъ; завѣсъ кроватный пунцоваго индѣйскаго атласа, шитый шелкомъ; 4 парчевыхъ подушки на перинѣ, 2 наволоки малиноваго атласа, шитыя золотомъ и шелкомъ.