Дары эти были вручены (въ 1116 г.) Владиміру Мономаху въ Кіевѣ, митрополитомъ ефесскимъ Неолитомъ, коимъ Великій Князь и былъ вѣнчанъ присланною ко роною и провозглашенъ царемъ Россійскимъ.
О Шапкѣ Мономаховой упоминаетъ Царь Иван… Грозный въ своемъ духовномъ завѣщаніи. Онъ говоритъ: «Благословляю сына моего Ивана — крестъ Животворящаго древа большой Цареградской, да крестъ Петра Чудотворца, которымъ Чудотворецъ благословилъ прародителя нашего Великаго Князя Ивана Даниловича и весь родъ нашъ.
Корона называемая Шапка Мономахова.
Да сына своего благословляю царствомъ Русскимъ, шапкою Мономаховскою, и всѣмъ чиномъ царскимъ, что прислалъ нашему царю и Великому Князю Владиміру Мономаху, царь Константинъ Мономахъ изъ Царяграда.»
Въ послѣдніе годы царствованія Михаила Ѳеодоровича Романова, именно въ 1642 году, сдѣлана была роспись вещамъ большаго царскаго наряда, и въ этой росписи упоминается «Шапка Мономахова», и что вѣсомъ она 2 фун. и 20 золоти.
При выходахъ царей «въ большомъ нарядѣ», шапку эту отличали прибавкою словъ «съ крестомъ» говорилось обыкновенно: «шапка царская съ крестомъ, Мономахова».
Этою шапкою вѣнчались на царство цари: внукъ Ивана III, Дмитрій Ивановичъ (1498 г.), Иванъ IV Васильевичъ Грозный (1547 г.), Ѳедоръ I Ивановичъ (1584 г.), Борисъ Ѳедоровичъ Годуновъ (1598 г,), Лжедмитрій (1605 г.), Василій VI Ивановичъ Шуйскій (1606 г.), Михаилъ I Ѳеодороричъ Романовъ (1613 г.), Алексѣй I Михайловичъ (1645 г.) и Ѳедоръ II Алексѣевичъ (1676 г.); всего совершено короною Мономаховою десять коронованій, впродолженіи 178 лѣтъ.
Для двуцарственниковъ же, братьевъ Петра и Ивана Алексѣевичей, сдѣланы были уже особые вѣнцы, о которыхъ будетъ говорено особо, ниже.
Царь Алексѣй Михайловичъ, при причащеніи Св. Таинъ, надѣвалъ" Мономахозу шапку «для легкости», такъ какъ она вѣсила меньше всѣхъ другихъ головныхъ уборовъ большаго царскаго наряда.
Большой царскій нарядъ, благочестивые государи московскіе облекали на себя только въ особенно торжественныхъ случаяхъ. Они, подобно Православнымъ императорамъ греческимъ и въ подражаніе имъ, совершали богомольные выходы въ каждый церковный праздникъ, присутствовали при всѣхъ обрядахъ и торжествахъ, отправляемыхъ церковію въ теченіе года. Эти выходы придавали церковнымъ празднествамъ еще болѣе блеска и торжественности. Государь являлся народу въ такомъ великолѣпіи, что иностранцы, видѣвшіе подобные выходы, не мало удивлялись тому. Выходы царя къ обѣднѣ и вообще къ церковной службѣ въ торжественные праздники, были ни что иное, какъ церемоніальныя шествія, которыя поэтому возвѣщались нерѣдко, смотря по важности празднества, особымъ колокольнымъ звономъ, который и назывался выходнымъ.
Къ обѣднѣ Государь выходилъ обыкновенно пѣшкомъ, если было близко и позволяла погода, или въ каретѣ, а зимою въ саняхъ, всегда въ сопровожденіи бояръ и прочихъ служилыхъ и дворовыхъ чиновъ. Великолѣпіе и богатство выходной одежды Государя соотвѣтствовали значенію торжества или праздника, по случаю котораго дѣлался выходъ, а также и состоянію погоды въ тотъ день. Лѣтомъ онъ выходилъ въ легкомъ шелковомъ опашнѣ и въ золотой шапкѣ съ мѣховымъ околомъ, зимою въ шубѣ и въ горлатной лисьей шапкѣ, осенью и вообще въ ненастную, мокрую погоду — въ суконной однорядкѣ. Въ рукахъ всегда былъ посохъ каповый, инроговый (единороговый) или индѣйскій, изъ чернаго дерева. Во время большихъ праздниковъ и торжествъ, каковы: Рождество Христово, Богоявленіе, недѣля Ваій, Свѣтлое Христово Воскресеніе, Троицынъ день, Успеніе и нѣкоторые другіе, Государь облекался въ нарядъ царскій. къ которому принадлежали: царское платье, собственно порфира, царскій становый кафтанъ, царская шапка или корона, діадима или бармы, Наперсный крестъ — «Животворящее древо» и перевязь, возлагаемые на грудь— вмѣсто посоха — царскій жезлъ. Все это блистало золотомъ, серебромъ и дорогими каменьями. Башмаки, которые надѣвалъ Государь въ это время, были также богато вынизаны жемчугомъ и украшены каменьями. Такъ какъ тяжесть этого наряда была довольно значительная, то въ подобныхъ церемоніалахъ, Государя всегда поддерживали подъ руки стольники, а иногда и бояре изъ ближнихъ людей.
Свита, окружавшая Государя, была также одѣта болѣе или менѣе богато, смотря по значенію празднества и соотвѣтственно одеждѣ Государя.
Во время шествія свита раздѣлялась рядами— люди меньшихъ чиновъ шли впереди, по старшинству, по два или по три человѣка въ рядъ, а бояре, окольничіе, думные и ближніе люди слѣдовали за Государемъ. На всѣхъ выходахъ въ числѣ царской свиты находился постельничій съ стряпнею, то-есть съ разными предметами, которые требовались на выходѣ и которые несли за постельничимъ стряпчіе, именно: полотещо или носовой платокъ, стулъ съ зголовъемъ или подушкою, на который садился Государь; подножье, родъ ковра, на которомъ становился Государь во время службы; солношникъ или зонтъ, защищавшій отъ солнца и дождя, и нѣкоторые другіе предметы, смотря по требованію выхода. Когда Государь выходилъ на богомолье въ приходскую или монастырскую церковь, то туда относили особое мѣсто, которое обыкновенно ставилось въ церквахъ для царскаго пришествія. Оно было обито сукномъ и атласомъ краснаго цвѣта, по хлопчатой бумагѣ, съ шелковымъ или золотымъ галуномъ. Стряпчіе вообще прислуживали Государю, принимали, когда было нужно, посохъ, шапку и друг. На малыхъ выходахъ они выносили только полотенцо (платокъ) и подножье, теплое или холодное, смотря по времени года.
Порядокъ царскихъ богомольныхъ выходовъ не всегда былъ одинаковъ и измѣнялся сообразно празднеству или особому торжеству, на которомъ присутствовалъ Государь.
Но ни одинъ праздничный царскій выходъ не отправлялся съ такимъ торжествомъ и великолѣпіемъ, какъ выходъ въ день Богоявленія. Въ этотъ день Государь являлся народу въ полномъ блескѣ своего сана, со всѣмъ великолѣпіемъ и пышностью, которыя во многомъ напоминали обычаи Востока. Стеченіе народа въ этотъ день было необыкновенное: со всего государства съѣзжались въ Москву, чтобъ видѣть торжественный обрядъ освященія воды, совершавшійся патріархомъ на Москвѣ-рѣкѣ. Число народа простиралось иногда до трехъ и до четыхъ сотъ тысячъ— изъ этого видно, какъ велико было торжество дня Богоявленія и какое значеніе оно имѣло для русскаго народа, еще въ глубокой древности назвавшаго этотъ день водокрестiемъ, водокрещами.
Къ этому времени Кремлевская площадь у царскаго двора, покрывалась вся сплошною толпою; оставался только свободный проходъ отъ Успенскаго собора и до самой Москвы-рѣки, гдѣ находилась іордань. Строй стрѣльцовъ въ цвѣтномъ служиломъ платьѣ, съ знаменами и барабанами, со всѣмъ ратнымъ строемъ, пролагалъ двумя линіями широкую дорогу для крестнаго царскаго хода. Торжественное шествіе направлялось отъ Успенскаго собора, между Иваномъ-Великимъ и Архангельскимъ соборомъ, въ ворота подъ церковью Черниговскихъ Чудотворцевъ, которая находилась на мѣстѣ теперешняго плацъ-парада, на краю кремлевской горы. Далѣе шествіе направлялось къ Тайницкимъ воротамъ, противъ которыхъ устроивалась на Москвѣ-рѣкѣ іордань и особыя мѣста для царя и патріарха. По всему этому пути, какъ упомянуто, стояли ратнымъ строемъ стрѣльцы— а на площади между Ивановскою колокольнею, Чудовымъ монастыремъ и церковью Черниговскихъ Чудотворцевъ, ставились иногда большія голландскія полковыя нищали (пушки), огражденныя рѣшетками рѣзными, точеными и расписанными разными красками. При пушкахъ стоялъ пушкарскій чипъ съ знаменами во всемъ парадѣ, и въ цвѣтномъ платьѣ.