На четвертый день войны станция метро "Кировская" была закрыта для пассажиров. Пришел приказ: "В 4 часа 30 минут утра 27 июня 1941 года выходной светофор № 65 выключить из действия и закрестить".
Подготовка Генштаба к работе под землей оказалась весьма предусмотрительной. От первых бомбардировок нас отделяло около месяца, а в конце лета и осенью (налеты люфтваффе зачастили.
"Бомбежки Москвы усилились, — вспоминал генерал армии С. М. Штеменко. — Воздушные тревоги объявлялись почти каждую ночь. Иногда бомбы падали недалеко от Генштаба. Оборудованное в подвале бомбоубежище теперь приходилось использовать и для работы, а оно оказалось совершенно не приспособленным к этому.
Вскоре последовало решение: на ночь Генштабу перебираться в помещение станции метро "Белорусская". Там были оборудованы командный пункт и узел связи.
Теперь мы каждый вечер собирали документы в чемоданы и ехали к Белорусскому вокзалу. В течение всей ночи на одной половине метрополитеновского перрона функционировал центральный командный пункт, тогда как другая половина, отгороженная от первой только фанерной перегородкой, с наступлением сумерек заполнялась жителями Москвы, в основном женщинами и детьми. Так же, как и мы, они являлись сюда, не ожидая сигнала тревоги, и располагались на ночевку. Работать в таких условиях было, конечно, не очень удобно, а самое главное — при ежедневных сборах и переездах терялось много драгоценного времени, нарушался рабочий ритм.
Вскоре мы отказались от этого и перебрались в здание на улице Кирова. Станция метро "Кировская" тоже была полностью в нашем распоряжении. Поезда здесь уже не останавливались. Перрон, на котором мы расположились, отгораживался от путей высокой фанерной стеной. В одном его углу — узел связи, в другом — кабинет для Сталина, а в середине — шеренги столиков, за которыми работали мы. Место начальника Генштаба — рядом с кабинетом Верховного…
Понятия дня и ночи у нас полностью стерлись. Круглые сутки приходилось быть на своих рабочих местах. Но так как без сна обойтись все-таки нельзя, то "а станцию метрополитена нам подавали для этого поезд. Вначале спали сидя. Потом стали подавать классные железнодорожные вагоны, где мы устраивались с большими удобствами.
И. В. Сталин в свой подземный кабинет спускался лишь при объявлении воздушной тревоги. В остальное время он предпочитал находиться в отведенном ему флигельке, во дворе занятого под Генштаб большого дома на улице Кирова. Там он работал и принимал доклады.
А бомбежки Москвы все усиливались".
В октябре под Москвой бушевал "Тайфун", в ноябре фашисты приблизились к столице на выстрел из дальнобойного орудия.
Бывали дни, воздушную тревогу объявляли до шести раз. В такие моменты в радиопередаче случалась маленькая заминка, и голос диктора как бы осекался: это городскую радиосвязь отключали от трансляции, которая шла на всю страну. И в самом деле, слушателям за пределами Москвы (а тем более самим авианалетчикам) не обязательно было знать о том, что воздушная тревога объявлена.
После тревожной сирены пожарные дружины занимали посты на верхотуре, готовые тушить "зажигалки", гасить огонь. Жители, которые не дежурили на крышах, на лестницах, в подъездах, — прежде всего женщины с детьми и старики — спускались в бомбоубежища.
Метро стало самым безопасным, удобным и просторным бомбоубежищем. Некоторые станции принимали десятки тысяч жителей. Например, на станцию "Маяковская" спускалось до 50 тысяч, на "Курскую" — до 40 тысяч.
Всем, кто знает о битве за Москву понаслышке, трудно представить, как выглядели станции, когда метрополитен выполнял обязанности огромного бомбоубежища.
21 сентября Моссовет установил распорядок жизни подземного этажа столицы, где находили приют до полумиллиона человек. Если движение поездов прекращалось до сигнала "Воздушная тревога", вход в метро был разрешен только детям и женщинам с детьми до 12 лет. Во время воздушных тревог метропоезда доходили до ближайшей станции и стояли у платформы в ожидании отбоя. Диспетчер подавал команду: "Снять напряжение с третьего контактного рельса". И москвичи могли располагаться в тоннелях метро.
В октябре и в ноябре, когда Москву часто бомбили, в метро приходили на ночевку до пяти утра. Поэтому движение поездов прекращалось сперва в семь, а потом и в пять часов вечера. Женщинам с детьми разрешался ночлег в вагонах, стоящих у платформ. Остальные ночевали в тоннеле. Разрешалось брать с собой постельные принадлежности.
Новая функция метрополитена-бомбоубежища потребовала колоссальной организационной работы от его сотрудников.
На подземное полотно в тоннелях настилали дощатые щиты, общая длина настила достигала 36,5 километра. Чтобы удобнее, быстрее сойти с платформы в тоннель или подняться, на всех станциях установили откидные металлические мостики, их было 80. На двадцать две станции завезли 3800 детских кроваток и 4600 топчанов.
Провели дополнительное освещение, позаботились о питьевой воде. Дежурные водопроводчики проверяли, есть ли на всех станциях вода. В тоннелях обычные водопроводные краны, а на платформах устроены питьевые фонтанчики. Оборудовали уборные — 25 постоянных и 15 переносных.
Семьдесят тысяч жителей получили медицинскую помощь в метрополитене-бомбоубежище. Ежевечерне на дежурства в метро заступало триста санитарных дружинниц.
В убежищах было полно хлопот. Надо было вовремя спустить с платформ на пути мостки-сходни, задраить проемы от возможной взрывной волны и все это проделать в считанные минуты.
Помимо действующих станций использовались тоннели третьего, незаконченного радиуса "Автозаводская" — "Площадь Свердлова". Под убежища приспособили перегоны и недостроенные платформы. Неподалеку от будущей станции "Новокузнецкая" участки тоннеля обстроили деревянными нарами. Сандружинницы предупреждали тех, кто приходил с детьми: их нужно одевать потеплее: это на улице душный, теплый вечер, а в недостроенной шахте — холодная сырость.
Детей поили молоком, кормили, укладывали спать. Случалось, детей приводили, приносили среди ночи. К малолетним москвичам можно отнести прекрасные строчки поэта:
Не все родильные дома, больницы имели надежные, хорошо оборудованные бомбоубежища. Неудивительно, что роженицы искали приюта и помощи на станциях метро. И вот здесь, в служебных помещениях, открылись никем поначалу не предусмотренные, стерильно чистые родильные комнаты; распоряжались там опытные акушерки.
Хочу обнародовать цифру, которая доселе не названа во всеуслышание: в часы воздушных тревог в московском метро родилось двести семнадцать младенцев. В возрасте нескольких дней каждый из них на руках матери совершил первое в своей жизни путешествие… на эскалаторе. Вот бы проследить за судьбами уроженцев метро!..
Ошибочно было бы думать, что с наступлением вечера все платформы, неподвижные составы и тоннели превращались во вселенскую спальню.
В тишине и тепле, при электрическом свете на подземном бивуаке можно было позаниматься, почитать книгу, написать письма, узнать свежую фронтовую сводку, прослушать лекцию, обзор международных событий. На каких-то станциях появились кинопередвижки. Чья-то бабушка, может быть, старая учительница, учила группу ребятишек азбуке.
На станции метро "Арбатская" силами преподавателей и аспирантов Московской консерватории через день устраивали концерт. Выступали квартет имени Бетховена, Д. Ойстрах, Л. Оборин, Г. Гинзбург и другие.
Красноречивую заметку напечатали 29 ноября в "Комсомольской правде" под заголовком "Подземный читальный зал".
"На станции метро "Курская" открылся филиал Государственной публичной исторической библиотеки. Как только прекратилось движение поездов метрополитена, на платформе станции был оборудован читальный зал. Сотрудники библиотеки приступили к выдаче книг москвичам, пришедшим на ночь в метро…