Оружейники довольны, — значит, бронебойщики все чаще останавливают танки Гудериана.
Ноябрь, 1941
В мастерскую оружие приносят холодным, но оно опалено дыханием боя — пороховая копоть, горелая краска, окалина, царапины, вмятины.
Полчаса назад притащили разбитый миномет, и оружейники собрались в "операционной" — хвойном, шалаше, спрятанном в овражке. Мастера склоняются над минометом, как хирурги над тяжелораненым. Можно ли возвратить миномет к жизни? Что решит "консилиум"?
Воентехник Костиков с помощниками принимается за ремонт; нужно заменить в миномете раздробленные, перебитые суставы. А кто лучше может отремонтировать оружие, нежели мастер, который сам его изготовил? Вот она, марка родного завода!
Завод эвакуировали, станки увезли, с ними уехали в тыл оружейники, но в опустевшие цехи пришли пенсионеры, подростки и пустили в ход те станки времен царя Гороха, которые не тронули с места — куда их, немощных…
Когда полк воевал в поселке Рогожинском, на окраине Тулы, и позже, когда ушел на запад, чуть ли не ежедневно из заводских ворот выезжали полуторки, доверху груженные новехонькими винтовками. На заводе мастерили также ручные пулеметы Дегтярева, "максимы", противотанковые ружья.
В один из дней тульской осады оружейники передали командиру рабочего полка Горшкову и комиссару Агееву собранный ими полковой миномет. К стволу прикрепили стальную пластинку "Тула. Миномет № 1". Первая огневая позиция миномета находилась неподалеку от завода. Первым командиром расчета стал Дмитрий Никитич Орлов, нормировщик.
Может быть, миномет № 1 займет когда-нибудь место в музее русского оружия в Туле. Но ему еще рано на музейный покой. И хотя ствол его обгорел, миномет № 1 усердно стреляет по врагу.
Самое различное оружие, какое только находилось на вооружении нашей армии и у гитлеровцев, начиная с пистолетов "парабеллум" и кончая шестиствольным минометом, побывало в руках полковых оружейников. Прошло время, когда мастера неуверенно разбирали, чинили трофейное оружие. Бойцы постарались, чтобы у лекарей-оружейников была богатая практика!
Иногда оружие подлежало заводскому ремонту, но умельцы все-таки обходились своими силами. Проходил день-другой, и пулемет, миномет или "пушка-прямушка" (ее называют также "сорокапяткой") занимали свое место на огневой позиции. Самозарядные винтовки превращали в подобие автоматов, которых ох как не хватало, а немецкие пулеметные ленты приспосабливали для набивки нашими патронами.
Во время боя в мастерскую приволокли "максим". Его изрешетило осколками; кожух пробит в четырех местах, у станины выкрошило бок, искорежен спусковой рычаг. Оружейники Чичелов, Шишкин и Афанасьев через два часа вернули "максим" на передовую.
Подобно заботливым санинструкторам, оружейники отправлялись к своим "раненым" на поле боя, чтобы оказать им первую помощь. Под сильным огнем Гуськов исправил старый, видавший виды пулемет, который закапризничал, не стрелял автоматически. Кузин починил "максим" также под сильным обстрелом. Пуля пробила Кузину кисть руки, когда он уже вставил ленту и закрывал исправленную крышку короба.
Слава о тульских оружейниках распространилась и за пределами полка. К ним приезжают за консультацией, привозят оружие, которое самим отремонтировать не удалось. И почти всегда туляки выручают соседей.
Воентехник Василий Чичелов часами возится с оружием — разбирает, чистит, проверяет. Он отлично знает винтовки одиннадцати систем, пулеметы пяти систем, противотанковое ружье Симонова, самозарядную винтовку с оптическим прицелом.
Вечером, когда я уходил из батальона, Чичелов при свете фитиля, плавающего в снарядной гильзе, разбирал трофейный пулемет МГ-34. Ладони и пальцы его, как обычно, были в ружейном масле, и он попрощался со мной кивком головы.
Кажется, любовь к оружию и умение пользоваться им, отвага и пытливость, русская смекалка и рабочая закалка многих поколений тульских оружейников вселились в этот хвойный шалаш на переднем крае. Будто вовсе не воентехник Василий Чичелов здесь самый главный, а его предок и земляк Левша, тоже вступивший в ряды народного ополчения, в доблестный Рабочий полк.
Декабрь, 1941
Прошло два месяца, в поселке Рогожинском подняли и поставили на место трамвайные столбы, натянули провода.
Трамвай, весело позванивая, шел по улице Коммунаров, по наезженному маршруту, где вожатому знакомы все вывески, киоски и воскресшие дворники — они прилежно скалывали лед на тротуаре.
Трамвай подошел к остановке, и я увидел на моторном вагоне его номер — 232. Старый, добрый знакомый!
Вожатый резко затормозил, и белые заиндевевшие стекла задребезжали так, будто вблизи прогрохотал орудийный выстрел. Но вокруг было тихо, фронт отступил на запад.
Через переднюю площадку трамвая входили женщины с детьми на руках. В вагоне сутолока, на подножках полно висунов. Мальчишки с нетерпением ждали, когда трамвай отойдет от остановки, чтобы продолжать заманчивую поездку на "колбасе".
Вагон № 232 миновал баррикаду через узкий проезд, пересек улицу, по которой прежде проходила линия фронта.
Баррикада осталась далеко позади. Она стоит нетронутая, по-прежнему оберегая счастье и будущее города.
Январь, 1942
Зима тревоги нашей
Пожилой мастер литейного цеха Виктор Степанович Селиверстов долго стоял, подняв воротник пальто и постукивая ботинком о ботинок, на остановке. Заснеженный ветер на просторной площади казался еще порывистее. Селиверстов ждал, пока подойдет заблудившийся где-то трамвай. Шел трамвай по темным улицам медленно, как бы на ощупь; вожатый несколько раз выходил с ломиком и переводил трамвайные стрелки.
Тяжело вчерашнему пенсионеру после длинной-предлинной смены подниматься на пятый этаж. Полутемно, синие лампочки тлеют на лестничных клетках через этаж; энергию экономят.
Трубы центрального отопления дома холодные и, сколько их ни трогай, теплее не станут. Каждый выдох в промороженной комнате отмечен облачком пара. Включать электроплитку категорически запрещено. Вся надежда на кухонный газ, ночью синий язычок пламени чуть посильнее. Можно вскипятить стакан чаю, но и в кухне не согреться.
Приехал Селиверстов с завода после одиннадцатичасового рабочего дня, надеясь найти письмо от жены с Урала, узнать, как она, невестка, внуки, но письма в почтовом ящике не нашел. Вздыхая и поеживаясь от холода, он разделся и улегся спать, накрывшись двумя одеялами и пальто.
Уже полтора месяца Виктор Степанович живет в литейном. Вагранка не гаснет, всегда тепло, действует горячий душ и можно прикорнуть, хоть и не раздеваясь, но смыв с себя пот и копоть вагранки…
Сколько таких ныне бессемейных Викторов Степановичей осталось в Москве жить в цехах, на трудовых вахтах? Правомочно сказать, что весь город прожил эту зиму на казарменном положении.
Зима вступала в свои права, "короче становился день", но город оттого не становился менее деятельным, работящим.
Повысился производственный потенциал предприятий, которые обжились в стенах эвакуированных заводов. За эти месяцы оборонная промышленность Москвы богатырски окрепла, чему способствовало всеохватное кооперирование крупных заводов и мелких фабрик, мастерских, артелей. Мобилизация производственных ресурсов осуществлена поистине талантливо.
Рабочая Москва с каждым днем набирала мощность и наращивала выпуск военной продукции в ошеломляющей прогрессий. Начали массовое производство противотанковых ружей. Количество минометов в декабре увеличилось четырехкратно. А декабрьский план изготовления автоматов ППШ был в 35 (тридцать пять!) раз больше, чем в ноябре.
Узким местом в изготовлении ППШ оказались ложи автоматов. Огромный поток работы обрушился на столярные и модельные цехи, мастерские по ремонту мебели, фабрики и артели игрушек. Все острее нужда в столярах, краснодеревщиках, токарях по дереву, умелых плотниках.