Родину защищали от фашистов не крепостные люди, а полновластные хозяева своей жизни, кузнецы своего будущего. Плечом к плечу с русскими сражались воины всех национальностей; иные прибыли от самых от окраин СССР.
Сочинители разбойничьего рабовладельческого плана "Барбаросса" не учли созидательной энергии, духовных ресурсов, верности долгу тех, кто предан идеям и идеалам Ленина.
Размышляя о начальном этапе войны с ее большими жертвами, вспоминаешь бессмертные слова Ленина:
"Во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь. Убеждение в справедливости войны, сознание необходимости пожертвовать своею жизнью для блага своих братьев поднимает дух солдат и заставляет их переносить неслыханные тяжести".
Красногвардейцы сорок первого года
Тревожным набатом прозвучал 4 июля 1941 года призыв Государственного Комитета Обороны записываться в Москве и Московской области в народное ополчение. Предполагалось сформировать двенадцать дивизий. Патриотический подъем был велик, в военкоматах и на призывных пунктах выстроились длинные очереди добровольцев. За три дня поступило 168470 заявлений — москвичи торопились на защиту Родины. Душой патриотического движения была Московская партийная организация. К вечеру 6 июля двенадцать дивизий уже насчитывали 120 тысяч бойцов в возрасте от 17 до 55 лет. Всех объединяло чувство, которое Лев Толстой назвал "скрытой теплотой патриотизма". Это чувство воодушевляло, торопило и безусых юнцов, и седовласых участников гражданской войны.
Во всех районах города — в школьных дворах, у райкомов, заводских клубов, военкоматов, кинотеатров — мужчины строились в ряды. Раздавались команды "станови-и-ись!", "смир-но-о!", "отста-а-а-вить!", подаваемые ломкими от волнения или с непривычки осекающимися голосами, или хриплыми, потерявшими былую звонкость и уверенность после двадцатилетнего перерыва голосами бывших красных командиров, или зычными голосами пожизненных старшин-строевиков…
Многие отвечали: "Я тут!", "На месте!" А кто побывал на сборах или прошел срочную службу, откликался по-воинскому: "Я!", "Есть!"
Шли проверки, переклички…
На призывных пунктах иногда играл духовой оркестр. Частенько звучал марш "Прощание славянки", сочиненный еще лет тридцать назад, когда русские добровольцы уезжали на Балканы, где болгары начали освободительную войну против турецкого владычества.
Ветераны 21-й дивизии, бывалые, искушенные в военном деле, сами прочитают сегодня не без улыбки приказ начальника штаба их дивизии полковника Первенцева от 28.7.41 г.:
"До 31.7 добиться умелой заправки обмундирования и снаряжения, воинских приветствий, умения подойти к начальнику, повторения отданных приказаний и их выполнения бегом. Добиться чистоты и опрятности в одежде, умения приветствовать не только вне строя, но и в строю. Добиться строевой слаженности подразделений, требуя четкого строевого шага при всех передвижениях и в повседневной жизни".
Две трети добровольцев составляли рабочие. Помимо горожан 140 тысяч заявлений подали жители Московской области; впоследствии многие влились в столичные дивизии.
Следует сказать об огромной творческой деятельности Московского областного комитета ВКП (б) (секретарь Б. Н. Черноусое) и Московского облисполкома (председатель П. С. Тарасов).
Партийная прослойка в этих двенадцати дивизиях была чрезвычайно высока: в некоторых соединениях и частях — до шестидесяти процентов состава.
Нельзя спокойно перечитывать и сегодня заявления добровольцев, продиктованные высоким патриотическим порывом, клятвенные обещания биться до последней капли крови за родную власть, за любимый город.
Стройку оборонительных рубежей на можайской линии, а также на смоленской земле, на вяземской линии предполагалось совместить с боевой подготовкой. Ополченцы работали не покладая рук, борясь с невзгодами, в очень трудных условиях.
Начать с того, что не все дивизии народного ополчения удалось перебросить к линии фронта по железной дороге или автотранспортом. Например, 1-я и 21-я дивизии, чтобы достичь рубежа обороны у Спас-Деменска, совершили длительный пеший марш.
Надобность ополченцев в вооружении и обмундировании намного превышала возможности московских интендантов. Этим объясняется, что сформированным дивизиям не хватало современного стрелкового оружия, орудий, минометов.
Мобилизация наличного оружия в Осоавиахиме также дала неутешительные результаты. Устаревшие пулеметы "гочкис", "браунинг", "кольт", "максимы"; наши патроны к этим "максимам" не подходили. Собрали 263 пушки устаревших систем, терпеливо ожидавшие переплавки. Четверть всех пушек оказалась и вовсе музейного возраста: 76-мм пушки французского образца 1877 года только на шесть лет опоздали к франко-прусской войне, а то могли бы принять участие в сражении под Седаном…
11 июля походным порядком двинулась по Волоколамскому шоссе на фронт 8-я дивизия народного ополчения.
"Уходили из Москвы в своей одежде, обмундирование получали в пути, на привалах, так же, как и оружие. Часть ополченцев отправилась прямо из университета… в походе занимались строевой подготовкой, изучали оружие, боевые уставы, знакомились с основами военной техники… Строили оборонительные сооружения, несли службу охраны фронтового тыла, готовились к надвигавшимся боям…" (из архива дивизии).
Дивизия Куйбышевского района отправилась на оборонительный рубеж в ночь на 12 июля. Получили 6500 лопат, но, по свидетельству секретаря РК ВКП(б) Шаховой, "на строительство рубежей дивизия выехала без оружия. Обмундирование выдали бывшее в употреблении, ботинок совсем не дали, поэтому ополченцы поехали кто в чем: в белых туфлях, в тапочках, в ботинках". Ополченцы работали на оборонительных рубежах (Сычевка, Андреевский район) по одиннадцати часов в сутки. Обучения не проводили и к боевым действиям не готовились. Лишь благодаря вмешательству партийных органов военная учеба была налажена, дивизия получила необходимое вооружение, снаряжение, обувь и обмундирование.
18-я дивизия (она прославит себя в будущем яркими подвигами) была поначалу в таком же положении. Через несколько дней после формирования начались строевые занятия во всех подразделениях, но, как подтверждают материалы архива, "никакого оружия тогда в 18-й сд еще не было, если не считать 250 учебных винтовок и 30 учебных пулеметов, выделенных дивизии Осоавиахимом… Ясно, что в те дни военная учеба проводилась исключительно по линии строевой, а также политической подготовки".
В донесении батальонного комиссара А. Д. Колесника из 4-й дивизии можно прочесть: "Дивизия вооружена французскими, польскими и другими иностранными винтовками, значительная часть которых требует войскового ремонта. Вооружена пулеметами системы "браунинг". Боеприпасы: дивизия имеет по 150 патронов на винтовку и по 2000 патронов на пулемет. Артиллерия, средства связи и транспорт в дивизии отсутствуют. Командный состав дивизии, полков, подразделений наганами и пистолетами не вооружен".
Патриотической волной прибило к колоннам народного ополчения и людей физически мало пригодных к суровой фронтовой обстановке. Подчас эмоциональный импульс, благородный нравственный порыв преобладал над трезвой оценкой своих физических возможностей.
Не всегда медицинский осмотр на призывном участке бывал тщательным. Не всегда врачи разгадывали попытки проверяемых скрыть от медицины недомогание, а то и хроническую болезнь. Длительные переходы отсеяли людей, непригодных для службы в пехоте. Например, из Н-ской дивизии демобилизовали около 900 человек, преимущественно пожилых. Среди них оказалось немало участников гражданской войны, утративших за четверть века необходимую на фронте выносливость. В 4-й дивизии свыше 300 ополченцев перешагнули порог пятидесяти пяти лет, в 3-й дивизии оказались подростки, которым не исполнилось семнадцати. Как слезно они упрашивали не отправлять их домой!