- А где вы были?
- Мы всей группой несколько раз у меня дома гуляли. Сами всегда готовили. Потом в общаге стали гулять. Когда он готовил, я всегда была на подхвате. Я потом несколько раз своим это готовила. Им нравилось.
- А что вы готовили?
- Тоже мясо. По его рецептам. Он всякие травы, вино привозил из дома. Но, всё равно, приходилось кое-что заменять. Он фыркал, а нам вкусно было. Мы же оригинал не пробовали.
- Ты, действительно, специалист. Тебе можно доверить... мыть посуду!
- Ага! На тебя это тоже действует!
- Никто не любит мыть посуду, - он выложил еду на тарелки. - Готово!
Поставил на стол. Она принюхалась, закрыв глаза. Потом попробовала кусочек:
- Ммм! Вкусно!
После ужина Любаша взялась мыть посуду. Теперь Борис вместо неё сидел на стуле и наблюдал, как она возится на кухне. Наконец, всё было убрано, вытерто и сложено на место. Любаша сняла фартук. Дубровский подошёл сзади, забрал его и повесил на крючок. Потом подхватил её на руки и шагнул в коридорчик, ведущий в зал. Тут на Любашку накатило! Перед глазами так явно и ярко встало воспоминание, как на одном сборище их группы, её, вот так же, схватил на руки пьяный Лёшка Щенников и тут же, сам упал и её уронил. Она пыталась вывернуться, но, всё равно, ударилась головой об угол стола. Пришлось вызывать Скорую. Вечеринка была испорчена.
Она вцепилась в Бориса и поджала ноги. А голову пригнула. Сгруппировалась на случай падения. Всё машинально. Сердце сразу скакнуло в груди и бешено застучало. На втором шаге до Бориса дошло, что с ней что-то не так! Он приостановился на миг, но потом пошёл дальше. Донёс её до дивана, усадил и сел рядом. Любаша начала немного успокаиваться.
- Испугалась? - он заглядывал ей в глаза.
Она покивала. Дыхание пока ещё не успокоилось, и сердце продолжало стучать.
- Чего ты боишься? - он смотрел на неё печально, вздохнул, откинулся на спинку, заложил руки за голову.
- У некоторых наших мальчиков, в группе, была дурацкая привычка подходить сзади и хватать девчонок, то за талию, то на руки. Как подвыпьют. Пока один из них не уронил меня, и я не рассекла себе голову о край стола. Пришлось даже Скорую вызывать.
Она повернулась, взглянула на него. Забралась к нему на колени. Он обнял её.
- Сильно тогда разбилась?
- Четыре шва наложили. Повезло. Только шкура пострадала. А шрама не видно.
- А родители что сказали, когда увидели?
- Ты что! - она округлила в удивлении глаза, - Родителям я даже не говорила! Они до сих пор не знают.
- Их не было дома?
- Нет, конечно. Мы одни гуляли. Было Восьмое марта. Они ушли в гости, до одиннадцати. А это часов в семь произошло. После этого все пошли в общагу, девчонки остались, всё убрали, пока наш староста со мной ездил.
- Как они потом не заметили?
- Это на твоей голове ничего не скрыть, а я причёску поменяла, никто даже не заподозрил! Я же тогда из больницы тоже в общагу ушла. Там мы всё и сделали. Волосы отмыли, одежду...
- Больно было?
Любаша покивала. Хмыкнула весело. Потом засмеялась. Борис вопросительно посмотрел на неё.
- Когда нас Скорая привезла в больницу, хирург решил, что мы муж и жена. Прочёл нашему старосте целую лекцию, стыдил его. Сказал, что он, имея такую жену, должен быть с холодной головой и горячим сердцем, а не наоборот. Я пыталась объяснить, что это случайность, но у старосты был такой виноватый вид, что врач не поверил ни одному моему слову. А на следующий день староста собрал всех наших парней у себя в комнате и сказал, что если, хоть кто тронет девчонок из группы, без их согласия, хоть пальцем, будет иметь дело с ним! А он у нас был, примерно, комплекции твоего папы. Чемпион округа по гиревому спорту. И самбо занимался.
А перед этим, буквально за пару недель, на двадцать третье февраля был случай. Мы после занятий сидели в общаге, собирались мальчишек с праздником поздравлять. Вдруг в коридоре топот, крики: - "Атас! Колю бьют! Солдаты Колю около общаги бьют!" Мы к окну! У нас напротив общаги военный городок. Смотрим, стоит староста нашей группы посреди улицы, озирается, на правой руке четыре солдатских ремня намотано, только пряжки болтаются. А вокруг него, звездой, лежат четыре солдата. Тут из дверей общаги вываливается человек двадцать наших, видят эту же картину, резко останавливаются и так, медленно - медленно, подходят. Коля постоял ещё чуть-чуть, ремни с руки на живот одному из солдат скинул и пошёл в общагу.
Так что, представляешь, как его слова восприняли. Причём, все твёрдо были уверены, что эти угрозы реальны только в отношении меня. Наши девки мне всё сразу же доложили, и давай пытать, что у нас с Колей произошло. Я сказала правду, что, мол, ничего. Но мне, естественно, не поверили. Девчонки за мной месяц следили, думали, что у нас со старостой что-то есть.
- Он тебе нравился?
- Просто нормальный парень, - она пожала плечами. - Я даже не задумывалась ни о чём таком. Зато мне очень нравилось, что меня все стали обходить десятой дорогой.
- А ты ему нравилась?
- Понятия не имею. Тоже, нет, наверное. Пропуски мои всегда отмечал, бесполезно было уговаривать.
- Ты пропускала занятия?
- Угу! Утром люблю поспать. Если дома ночевала, почти всегда опаздывала на первую пару.
- Далеко институт от дома был?
- Ближе, чем от этого дома до моей общаги.
- Соня! Маленькая сонька.
- Да! Я и сейчас спать хочу. Если ты ничего не предпримешь, я засну прямо здесь. У тебя на руках. Тебе придётся опять нести меня.
- Ты же боишься?
- Ну и что? Просто меня надо чаще носить на руках, чтобы я привыкла. Тренировать!
- Думаешь, это поможет?
- Да. Я точно знаю! Это как прыгать с парашютом. Всю жизнь учишься группироваться, когда падаешь. А там - наоборот, надо раскрыться и руки в стороны! - она развела руки и выгнула спину, показывая, как надо парить в воздухе. - Сразу не у всех получается. Но, потом... В процессе тренировки...
- Ты прыгала с парашютом?!
- Нет! - вздохнула. - Меня не пустили. Мало вешу. Там от сорока пяти, а я тогда даже сорок не дотягивала. Но теорию прошла! Меня подруга водила в клуб. У неё парень там инструктором работал.
- А ты хотела прыгнуть?
- Не знаю. Наверное. Всё решает первый прыжок. А ты прыгал?
- Да.
- Везёт! А сколько раз?
- Много. Ну, что? Начинаем тебя тренировать? - он подхватил её и наклонился вперёд, чтобы встать.
- Стой! Подожди! - Любаша упёрлась руками ему в грудь, отталкивая, - Мне надо подготовиться! Морально!
Борис откинулся назад, на спинку дивана. Она спрыгнула с колен, села рядом, потом забралась на диван с ногами.
- Только, пожалуйста, не отпускай меня, даже в шутку или чтобы попугать! Пока я не натренируюсь! Договорились? - она повернулась к нему.
- Договорились. Просто доверься мне.
- Тогда ты тоже... - она смотрела ему в глаза серьёзно и загадочно.
- Хорошо...
- Мы должны поклясться друг другу! Дай мне свою руку!
Он сел прямо, протянул ей правую руку. Она вытащила из кармана свой нож. Открыла. Прикоснулась лезвием к его запястью у основания ладони. Его рука даже не дрогнула.
- Теперь твоя очередь, - протянула ему нож, подставила раскрытую ладошку.
Он, так же серьёзно глядя на неё, взял нож, легонько провёл пальцем по лезвию. Его глаза изумлённо расширились. Он взглянул на лезвие.
- Он же тупой!!
- Ну-у... Да. Чтобы случайно не порезаться! - Любаша отвернулась к плечу и кусала губы, чтобы не рассмеяться.
Нож был не просто тупой. Лезвие было тщательно закруглено и отличалось от тыльной стороны только меньшей толщиной. Порезаться им, даже при большом желании, было невозможно.
- Какой смысл носить с собой тупой нож?!
- Элементарно, Ватсон! Если я кому-то буду им угрожать, никто же не будет выяснять, тупой он или нет. Никому даже и в голову это не придёт. А, если, ну-у... мало ли... отберут, и будут угрожать мне, то я точно знаю, что нож тупой и смогу вырваться. Маловероятно, что кто-то будет проверять остроту отнятого ножа.