- Она ещё не знает. Пока сказал, что ещё зайду.
- Ой, хитёр! А ты, что пригорюнилась?
Любаша встрепенулась, сообразив, что на неё обратили внимание:
- Нет-нет! Вы разговаривайте! Я слушаю, мне очень интересно! Борис, ты хочешь уйти из милиции?
- Ишь ты! Прямо в корень зрит!
- Она у меня очень наблюдательная! Я даже боюсь! Вот кого в следователи надо. Я с ней всё время начеку! За сегодня уже два раза обвела меня вокруг пальца!
- Ложь! Не слушайте его, Таисия Игоревна! На самом деле, это он сегодня, сплошь и рядом, использовал меня в своих целях. Просто ему не удалось сыграть со мной втёмную! - Любаша со смехом повернулась к Борису, - Или, всё-таки, удалось?
Таисия Игоревна добродушно улыбалась, глядя на их шутливую перепалку.
Вскоре, Дубровский опять засобирался. Любаша здесь чувствовала себя гораздо уверенней, поэтому начала собирать чашки, чтобы унести на кухню. Но, Таисия Игоревна махнула на неё рукой:
- Брось! Не надо! Я сама справлюсь. Ладно, Боренька, надеюсь, всё наладится! Ты меня очень порадовал. Про ленинградца я поузнаю, если что, сообщу.
Дубровский обнял свою бабушку за плечи и потёрся щекой о её щёку.
- Спасибо тебе! - прошептал ей на ухо, но Любашка, стоявшая рядом, расслышала.
У Таисии Игоревны вдруг заблестели глаза. Она похлопала его по спине. Этот жест опять напомнил Любашке о лошадях. "Словно коня любимого похвалила!" - подумалось ей.
Они шли по тёмной улице. К вечеру подморозило и ледок на тротуаре звонко похрустывал под ногами. Время приближалось к семи. Впереди показался торец Любашиной общаги. Светились только окна коридоров. На фасаде почти все окна тоже были тёмные. Жилая часть общаги начиналась со второго этажа, где жил их первый курс. Выше жили второкурсники и студенты с других факультетов.
Они дошли до входной двери. Любашка вздохнула. Расставаться очень не хотелось. Но навязываться она не собиралась. Дубровский рассудил по-своему. Вошёл в фойе, ничего не спрашивая. Кивнул вахтёрше, Наталье Степановне и пошёл по коридору. Она шла за ним, надеясь и боясь одновременно. У двери комнаты остановился.
- Я тебя отсюда забрал, сюда и возвращаю.
У Любаши заныло сердце. Он просто исполнил долг вежливости! Все её сомнения опять взметнулись в голове и юркими зверьками забегали по кругу. Она отомкнула замок и стояла с ключом в руке, ожидая неизвестно чего. К её тайной радости, Дубровский медлил с уходом. Она решилась:
- На самом деле, ты забрал меня не отсюда! - увидела, как он в удивлении поднял брови, и кивнула на дверь в комнату, - А оттуда!
Его глаза прищурились от улыбки. Он распахнул дверь и приглашающе повёл рукой. Зашёл следом и закрыл дверь. Щёлкнул замком. Притянул её к себе за талию. У неё забилось сердце. Сжал в своих объятьях. Шепнул:
- Как хитро ты заманила меня сюда!
Он ловко расстегнул на ней плащ и снял его. Бросил на ближайшую кровать. Она только вздохнула. Он скинул своё пальто, продолжая держать Любашу одной рукой. Пальто полетело туда же. Она провела руками по его груди и ощутила, какие у него твёрдые мышцы. Он наклонился и поцеловал. Всю её вновь пронзил огонь, и она застонала от наслаждения. Он провёл рукой ей по спине и прижал к себе так, что она задохнулась! Но тут же отпустил. Она отпрянула, тяжело дыша. Он ласково взял её руку и легонько провёл губами по внутренней стороне запястья. Любаша почувствовала, что от этой непереносимой ласки она теряет сознание, и хотела вырвать руку! В голове у неё зашумело, а ноги стали ватными. Успела сказать:
- Нет! Не надо...
Поняла, что падает, и мир исчез...
Сквозь закрытые веки давил свет. Она открыла глаза и сразу зажмурилась. Приоткрыла левый глаз и попыталась отвернуться от света. Его тут же заслонила тень. Глазам стало легче, и она увидела склонившегося над ней Дубровского. Она лежала на кровати, а он стоял перед ней на коленях. Одна его рука была у неё под головой, а второй он держал её за руку. Пальцы на пульсе. Понял, что она смотрит на него вполне осмыслено, встал и поднял её на руки.
- Ты меня до смерти напугала! - он сел на кровать, и она очутилась у него на коленях.
- Я хотела тебе сказать, что я сейчас отключусь, но не успела.
- Предупреждать надо!
- Когда!? Я сама поняла, только когда ты меня там стал целовать!
- А раньше с тобой такое было? С другими?
- У меня не было никаких других!
- Что, даже ни с кем не целовалась!? - он был просто изумлён.
- Целовалась несколько раз, но мне не понравилось.
Борис тут же спросил, заглядывая в глаза:
- А со мной - понравилось?
- Да...
- Правда? - он прижался щекой к её волосам.
Любашка хмыкнула, улыбнулась - ну, прямо ребёнок! Обняла его рукой за шею и сильнее прижалась к груди.
- Если мне что-то не нравиться, я никогда больше этого не повторяю. В лучшем случае просто сбежала бы.
- О-о! Есть ещё и худший?
- Да! Это, когда я говорю: - "Мне очень жаль, но...".
- И, как? Слушаются?
- Могу и пощёчину влепить, если: - "Отвали, придурок!" - не достаточно. Есть и другие места для ударов...
- Сурово! И часто приходится говорить?
- Угу. Слава Богу, здесь почти все женатые. И то, Олег Ревенко, ну, который... Пары месяцев не прошло, как приехали. По шее, конечно, не схлопотал, слов хватило. Но этот гад потом слухи поддерживал, что у нас с ним, якобы, роман. Правда, девчонки быстро догадались, что врёт, а парни верили... С другой стороны, хорошо - никто не лез! А в институте, почти всем из группы пришлось, и кое-кому из соседних...
- Я их понимаю...
- Хотя, по-моему, они просто из спортивного интереса приставали. Или на спор.
Он наклонился к ней, но замер. Спросил:
- Можно, я тебя поцелую?
- До этого ты не спрашивал!
- Теперь я понял, что был не прав... Можно?
- Ну, попробуй, - и она подняла голову и закрыла глаза.
Он легко прикоснулся к ней губами, как тогда, в первый раз, в Оружейной палате. И опять Любашу, словно огнём охватило. Она вздрогнула и застонала. Борис сразу же отпрянул. Она открыла глаза, улыбнулась и притянула его за шею. Он поймал её руку, и сжал в ладонях и помотал головой:
- Нет! Я за себя не ручаюсь! Ты сводишь меня с ума.
- Ты шутишь?
- На полном серьёзе!
- Так не бывает!
- Тоже так думал. Понял, что ошибался.
- Ты первый начал.
- Да, каюсь. Сколько времени?
Она мягко высвободила руку и посмотрела на часы:
- Почти восемь.
- Мне надо идти... Ты завтра, после занятий, что делаешь?
- Ммм... ещё не знаю. - Любашка пожала плечами и вдруг вспомнила, - А! Чуть не забыла! Мне в лабораторию надо, плёнку забрать! А эту отдать!
- Лаборатория до скольки?
- Завтра - до семи.
- Отлично! Можем встретиться в пять, в кафе у остановки. И вместе сходим! Согласна?
- Да!
- Тогда отпусти меня! Слезай!
- Не-а! Сам прогони!
- Не могу! Отпусти!
- Не-ет! Никогда! - Любаша смеясь, обняла его за шею.
- Ах, так! - Дубровский подхватил её на руки, встал и закружил по комнате. Потом осторожно опустил на пол.
- Ой! - Любаша обнаружила, что она босиком и поджала ноги. Борис опять поднял её и поставил на кровать. Она слезла и надела свои тапочки, в виде собачек. Смотрела, как он одевается, идет к двери. Остановился, вернулся, взял за руку:
- Не смотри на меня так! Я завтра приду! Обещаю!
- Да, - кивнула, - Завтра в пять.
Он не разрешил его провожать. Она стояла в коридоре, прижавшись спиной к двери, и слушала его шаги по лестнице. По коридору. Хлопнула входная дверь. Она вернулась в комнату. Переоделась. Повесила платье на плечики в шкаф. Платье ещё хранило его запах. Она прижалась к нему щекой. "Ты тоже сводишь меня с ума!"
Она бежала по чёрной перекопанной земле. За спиной слышался гул и рокот. Земля под ней содрогалась и при каждом толчке её ноги подгибались. Наконец, вспаханное поле кончилось, и она выскочила на твёрдую землю, покрытую влажной пожухлой травой. Оглянулась. Сзади до самого серого неба стеной поднимались чёрные клубы - не то дым, не то пыль. От увиденного стало страшно. Она полезла по крутому склону, заросшему той же жухлой травой и чёрным бурьяном. На вершине её внезапно подхватило ветром и сбросило вниз, в глубокое ущелье....