Дом С.Т. Аксакова
И все же чуда не случилось: былые дружеские отношения с Погодиным восстановить не удалось. Гоголь безоглядно принял сначала его приглашение на квартиру, но уже через два месяца начал искать благовидного предлога и возможностей прекратить ставший невозможным союз. Благовидным, хотя и надуманным предлогом явилось заявление Погодина о необходимости (на зиму глядя!) ремонта в большом доме. Воспользовавшись им, Гоголь принял предложение поселиться у них графини Анны Егоровны Толстой. Графиня приехала из-за границы одна, поселилась в гостинице «Дрезден» 1 Тверская, где жила в то время и другая близкая знакомая Гоголя А. О. Россет-Смирнова. Графине пришлось ждать мужа целый месяц, пока Александр Петрович, появившись, наконец, в Москве, выбрал для них квартиру – дом Талызиных на Никитском бульваре.
Аркада и балкон дома на Никитском бульваре
Учитывались ли при этом выборе интересы и удобства нежданного «подсоседника»? Думается, меньше всего, поскольку супругов не интересовало творчество Гоголя, тем более условия его работы, не говоря о том, что достаточно неприятной неожиданностью для них явился хлынувший к писателю поток посетителей. Этот «неожиданный сюрприз» служил поводом для иронических разговоров в свете. Что же касается выделенных Гоголю двух комнат, мрачноватых, сырых и к тому же выходивших на протекавший со стороны бульвара ручей в зарослях осоки, то и их расположение типично для домов-ровесников, которыми была полна Москва.
Тот же Бодянский подробно описывает доставшееся другу помещение: «Жилье Гоголя, внизу, в первом этаже; направо, две комнаты. Первая вся устлана зеленым ковром с двумя диванами по двум стенам (1-й от дверей налево, а 2-й за ним, по другой стене); а прямо печка с топкой, заставленной богатой гардинкой зеленой тафты (или материи) в рамке; рядом дверь у самого угла к наружной стене, ведущая в другую комнату, кажется, спальню, судя по ширмам в ней, на левой руке; в комнате, служившей приемной, сейчас описанной, от наружной стены поставлен стол, покрытый зеленым сукном, поперек входа к следующей комнате (спальне), а перед первым диваном тоже такой же стол. В обоих комнатах несколько книг кучками одна на другой…» По словам Н. В. Берга, «когда писание утомляло и надоедало, Гоголь поднимался наверх, к хозяину, не то надевал шубу, а летом испанский плащ, без рукавов, и отправлялся пешком по Никитскому бульвару, большею частию налево от ворот (к Никитским воротам). Мне было весьма легко делать эти наблюдения, потому что я жил тогда как раз напротив, в здании Коммерческого банка».
Берг прав почти во всем, кроме визитов к хозяину. Такой близости с ним у Гоголя не существовало и определенная натянутость и церемонность отношений существовала всегда. «Вы бы изумились, если бы узнали, какими деньгами Николай Васильевич покупал ласковый взгляд прислуги во время пребывания своего у Толстого, у Вельегорского, у Смирнова и у других», – пишет Н. А. Кулиш матери писателя.
Актеры Малого театра знали достаточно подробностей о неудобствах жизни «графского нахлебника» – эпитет, услышанный ими от лакея Толстых. Ничего удивительного, что Гоголь, хотя ежедневно и работал, но несколько часов, охотно уходил из дома, если не имел гостей. Особенно охотно заходит «по соседству» к Хомяковым, которые еще в 1844 году переехали во вновь приобретенный ими дом князей Лобановых-Ростовских на Собачьей площадке. Здесь был центр самых оживленных и нескончаемых литературных и общественно-политических споров, постоянно бывали братья Киреевские, Герцен, Грановский, Аксаковы, Погодин, Петр Языков. В историю вошла знаменитая хомяковская «говорильня» – узенькая комната, с трех сторон обставленная диванами, между которыми с трудом был втиснут узенький столик. Превращенный после 1917 года в Музей дворянского быта 1840-х годов, дом Хомяковых, по счастью, в части всей своей обстановки стал собственностью Государственного Исторического музея, где и экспонировалась другие годы «говорильня».А.А. Краевский. Художник К. Турчанинов. 1845 г.
Гоголь стал бывать и у завсегдатая Хомяковых Ю. Ф. Самарина, жившего в очень красивом двухэтажном ампирном особняке на Тверской (№ 6). Украшавший уголь Камергерского переулка дом, где, кстати сказать, находилась Вторая студия МХАТа, был снесен при реконструкции Тверской – улицы Горького в 1937 году. Николай Васильевич с большой симпатией относится к «умному купцу» В. В. Варгину, «сарай» которого сначала арендовался дирекцией казенных театров, а затем был выкуплен и перестроен в Малый театр. Во время Отечественной войны 1812 года Варгин, будучи очень богатым человеком, взялся за поставку армии провианта, холста и сукон, чем занимался вплоть до 1827 года, когда против него было возбуждено уголовное дело о недочетах и выдвинуто обвинение в недостаче в миллион рублей. Варгин просидел год в Петропавловской крепости, и только перед самой его смертью, в 1859 году, был полностью оправдан. Гоголь бывал у Варгина в его доме на Кузнецком мосту (№ 21).
Еще одно знакомство – племянник драматурга Фонвизина. Известный декабрист, член Северного общества, М. А. Фонвизин приходится ему родным братом, сам же Иван Александрович жил на Малой Дмитровке (№ 23). За причастность к Союзу благоденствия он в свое время был арестован, отвезен в Петербург, два месяца находился в Петропавловской крепости, а в дальнейшем в течение двадцати лет под полицейским надзором, который был с него снят лишь в 1846 году.
Гоголя все занимает, все интересует: тургеневский «Нахлебник», которого Щепкин собирается сыграть в своем доме, возможность пообедать с В. П. Боткиным, у которого он постоянно бывает (Пет-роверигский пер., № 4), А. Д. Галаховым и приехавшим в Москву издателем «Отечественных записок» А. А. Краевским, причем Николай Васильевич предлагает для этой цели самый модный ресторан – в гостинице Яра, близ Петровского парка. Как пишет Галахов, «таким образом мы провели время вчетвером очень приятно, благодаря прекрасной погоде и повеселевшему дорогому гостю» (Ленинградское шоссе, 44).