Расстроенный Легат вернулся на свою койку и достал из посылки шоколад, чтобы хоть немного поднять настроение. Тут же рядом нарисовался «потёртый Шныра». Словно гиены эти ребята мгновенно сбегались, если появлялось чем поживиться. Среди здешних урок нормальных людей практически не было. Но этот «Шныра» держался наглее всех. Понятий, — не то что уголовных, а даже человеческих, — он не соблюдал, творил, что хотел. Запросто мог с несколькими дружками сожрать чужую передачу, если ее владелец слаб морально и физически.
Легат заметил, что Шныра взял под свою опеку юнца, которому он сегодня ночью уступил свою шконку. Можно легко себе представить, чему он его может научить! Наверняка воспитает клона самого себя. Мальчишка теперь постоянно ошивался с ним рядом, с удовольствием шестеря на эту гниду. Этот тип всё больше не нравился капитану. Стас видел, как Шныра алчно поглядывает на новенькие кроссовки новосёла — чудака в бейсбольной кепке, что косит под блатного. Впрочем, какое ему до этого дело! Надо о себе думать и стараться избегать новых конфликтов с этими крысами.
Гримасничая Шныра предложил Легату поделиться посылкой. Мол, все они тут живут по законам социалистического равенства, отдавая часть полученного в общак. Вкрадчивая речь двуногого лиса лилась медовыми потоками, а щербатая улыбка становилась всё приторней, только в глазах его было написано другое. Вчера они показались Стасу быстрыми и цепкими, а сейчас, вблизи, за полуприкрытыми веками выглядели стеклянными, будто мёртвыми. Неприятный, скользкий тип! И всё же Стас отдал половину посылки в общий котёл. Но и этого Шныре показалось мало. Увидев пакет с зефиром, он облизнулся и скромно попросил дать попробовать. Откусив, застонал от удовольствия, и стал нахваливать мягкий и нежный десерт.
— Давай побалуем нашего старичка, а? — скривив сочувственную рожу, кивнул он на пенсионера возле окна. Якобы у того не осталось собственных зубов, а сладенького дедуле тоже хочется.
Стас отдал и зефир, лишь бы от него хотя бы на время отвязались. Если у тебя есть, что кинуть этим животным, то жадничать не стоит, — это правило он усвоил быстро. Главное держаться в тени. Впрочем, пока центром внимания оставался чудак в бейсбольной кепке и модных кроссовках. Он продолжал развлекать народ, снисходительно просвещая неопытных обитателей камеры. Чудаку льстило, что его внимательно слушают, почти не перебивают, а если о чём-то спрашивают, то обращаются очень уважительно, как к аксакалу. Уже часа четыре он вообще не закрывал рот, рассказывая, что в совершенстве владеет несколькими языками, лично знает многих крутых авторитетов на воле, зарабатывает немерено денег, владеет всевозможными боевыми искусствами и пользуется успехом у сногсшибательных блондинок.
Но вскоре уголовникам приелся этот цирк и они взялись за «новосёла». Вначале Счастливчик затянул «Мюнхгаузена» играть в карты и в два счёта раздел его до трусов. Правда, на свои шикарные кроссачи новичок играть решительно отказался.
Затем настала очередь Шныры ободрать с жертвы оставшееся. Ему давно приглянулись шикарные «педали» болтливого фраера. Суетливый жиган только ждал момента, чтобы натравить на лоха своих «шестёрок», в том числе тонкошеего юнца. Но чудак в одних трусах и кроссовках неожиданно показал зубы, ясно дав понять, что скорее позволит себя убить, чем разуть. Началась драка.
Но стоило дедуле на минутку отвлечься от чтения очередной газетки и, не снимая очков, ласково, не повышая голоса, попросить ребятишек перестать шалить, как порядок мгновенно был восстановлен.
Глава 7
После обеда камера на пару часов затихла — кто-то спал, кто-то читал или слушал музыку в наушниках. В это время двое подручных Шныры сумели незаметно стащить с заснувшего новичка трусы — последнее, что у бедняги осталось из одежды. До кроссовок они не добрались, ибо парень, связав их между собой за шнурки, предусмотрительно сунул под голову. Но всё равно теперь ему не позавидуешь: время идти на прогулку, чтобы единственный раз в сутки глотнуть свежего воздуха после душной камеры, а парню срамоту прикрыть нечем. Вокруг всем было весело. В этом мире к беде ближнего не принято проявлять сочувствие, особенно если ты сам подставился.
Больше других злорадствовали над «терпилой» подручные Шныры, — смелые от своей безнаказанности:
— Эй, Козлобородый! Давай махнёмся: мы тебе трусы, а ты нам свои кожаные лапти, — издевался над беднягой сегодняшний юнец из-под шконки.
Видно было как злые слёзы подступили к глазам обобранного парня, но ему оставалось только кусать губы от бессилия. Легат достал из своей сумки запасные треники, футболку и молча кинул ему.