Антон Горский
МОСКВА И ОРДА
Составитель серии Владислав Петров
Иллюстрации Ирины Тибиловой
© А. Горский, 2016
© ООО «Издательство «Ломоносовъ», 2016
Введение
Отношения Московского княжества и Золотой Орды всегда привлекали большое внимание как исследователей, так и всех интересующихся русской средневековой историей. Это неудивительно, поскольку становление Московской Руси, предшественницы Российской империи и в конечном счете — современного Российского государства, происходило именно тогда, когда Северо-Восточная Русь соседствовала с Ордой{1} — государством, в зависимости от которого находились с середины XIII в. русские земли. Само возникновение Московского княжества, его территориальный рост и усиление, выдвижение на ведущие позиции в Северо-Восточной Руси, объединение под властью московских великих князей значительной части северных русских земель происходили на фоне отношений с Ордой и в тесной связи с ними. Отношения эти не отличались однозначностью: полярно противоположными выглядят участие Ивана Калиты в ордынском карательном походе на Тверское княжество в 1328 г. и разгром его внуком Дмитрием Ивановичем войска Мамая на ордынской территории в 1380 г. Еще разительней контраст между положением Московского княжества и Орды в начале и в конце их одновременного существования. В конце XIII в., с одной стороны, — небольшое княжество в бассейне реки Москвы, с другой — огромная держава, раскинувшаяся в степях от Дуная до Иртыша. В начале XVI столетия, с одной стороны, — крупнейшее государство Европы, занявшее примерно половину территории Руси домонгольской эпохи, с другой — несколько десятков тысяч мечущихся по степи людей.
В свете общепризнанной важности темы отношений Московского княжества с Ордой парадоксально выглядит тот факт, что она до сих пор не становилась предметом специального исследования, которое бы охватывало весь период одновременного существования этих государственных образований. Московско-ордынские отношения рассматривались в историографии вкупе с другими вопросами: во-первых, в обобщающих трудах — по русской истории в целом{2} или по истории Северо-Восточной Руси{3}; во-вторых, в работах по истории Золотой Орды{4}; в-третьих, в исследованиях русско-ордынских отношений или международных отношений в Восточной Европе в целом{5}. Специальные работы по истории именно отношений Москвы с Ордой посвящались только двум коротким историческим периодам: времени княжения Дмитрия Донского до 1380 г. включительно{6} и эпохе Ивана III до 1480 г. включительно{7}, то есть внимание исследователей было сконцентрировано лишь на двух ключевых эпизодах — Куликовской битве и ликвидации зависимости от Орды.
Задача данной книги — проследить развитие отношений Московского княжества с Ордой с 70-х гг. XIII в. (когда появилось Московское княжество) до первых лет XVI в., когда фактически прекратила свое существование так называемая Большая Орда, считавшаяся главной наследницей распавшейся в XV столетии единой ордынской державы. Тематически исследование ограничивается политическими отношениями, а также их отображением в общественном сознании. Отношения с Ордой других русских княжеств затрагиваются постольку, поскольку проливают свет на основную тему исследования — московско-ордынские отношения. Это же ограничение распространяется на отношения Москвы с выделившимися из Орды в XV в. политическими образованиями — Крымским, Казанским, Астраханским ханствами, Ногайской Ордой: в центре внимания будут контакты Московской Руси с Большой Ордой. Отношения с Ордой русской церкви специально не изучаются, рассматриваются только факты конкретного воздействия ее деятелей на политику Московского княжества.
Книга состоит из девяти глав, построенных по хронологическому принципу — каждая из них соответствует времени правления одного из московских князей{8}.
Из отечественных источников наибольшее количество информации о московско-ордынских отношениях содержат летописи{9}.
Наиболее ранним памятником летописания Северо-Восточной Руси изучаемого периода является Лаврентьевская летопись (дошла в списке 1377 г.){10}. Ее основной текст завершается известием от 23 июня 6813 г., поэтому традиционно протограф Лаврентьевской летописи определяется как «свод 1305 г.». Но 6813 г. от С. М. в данном случае — ультра-мартовский, то есть соответствует 1304/05 г. от Р.Х.{11} Следовательно, вернее говорить о «своде 1304 г.». Лаврентьевский список имеет две лакуны в тексте за вторую половину ХIII в. — 6771–6791 и 6795–6802 гг. Создание свода связывается с переходом великокняжеского стола во Владимире к князю Михаилу Ярославичу Тверскому; обработка великокняжеской летописи в Твери в 1304 г. обусловила включение в нее ряда тверских известий.
Следующим по времени памятником северо-восточного летописания является Троицкая летопись начала XV в. Ее протографами были тот же свод 1304 г. (благодаря чему она сохранила фрагменты летописания конца XIII в. там, где в Лаврентьевской наличествуют лакуны) и так называемый общерусский свод начала XV в., созданный в Московском великом княжестве (возможно, Троицкая летопись передавала его текст непосредственно). Текст Троицкой летописи за XIV столетие содержал главным образом московское летописание. Рукопись летописи погибла в московском пожаре 1812 г., и текст частично восстанавливается по выпискам, сделанным из нее H. М. Карамзиным{12}.
Рогожский летописец (список середины XV в.){13} имеет своими источниками тверскую обработку свода начала XV в. и тверской свод второй половины XIV в.
В относительно поздней (конец XV в.) Симеоновской летописи{14} в части до 1391 г. непосредственно отразилась тверская редакция свода начала XV в., благодаря чему ее тексты за конец XIII–XIV в. дают возможность в значительной мере реконструировать утраченные известия Троицкой, а частично — и Лаврентьевской летописей{15}.
Новгородская Карамзинская{16}, Новгородская IV{17} и Софийская I летописи{18} восходят к общему протографу — своду (вероятнее всего, митрополичьему), датируемому, по разным оценкам, от конца 10-х до 30-х гг. XV в.{19} Он имел в основе общерусский свод начала XV в., новгородский и ростовский своды той же эпохи. В последнем источнике, отразившемся также в Московской Академической летописи{20} и сокращенном своде второй половины XV в.{21}, содержится ряд уникальных известий за конец XIII столетия.
Московское великокняжеское летописание середины — второй половины XV в. (имеющее в основе Софийскую I летопись) представлено памятниками конца этого столетия — Никаноровской{22} и Вологодско-Пермской{23} летописями и Московским сводом конца XV в. (дошел в двух редакциях — 1479 г. и начала 90-х гг.){24}, а также сводами 1497 г. (Прилуцкая летопись){25} и 1518 г. (Уваровская летопись){26}. Великокняжеское летописание вошло также в Ермолинскую{27} и Типографскую{28} летописи конца XV в., но в первой отразился также особый (ростовский или белозерский) свод 70-х гг. (он лег в основу также Сокращенных сводов 1493 и 1495 гг.{29}), а во второй — ростовский владычный свод.