Прибытие на Русь отряда Чолхана не представляло ничего необычного. Сопоставление даты восстания (15 августа 1327 г.) со временем появления на Руси Александра Михайловича в качестве великого князя (не ранее зимы 1326–1327 гг., так как Дмитрий был казнен 15 сентября 1326 г.) заставляет предполагать, что Чолхан либо был тем послом, который пришел вместе с Александром для утверждения нового великого князя на столе, либо прибыл несколько позже для взимания поборов в счет уплаты за великокняжеский ярлык Александра. Что касается характера восстания, то, согласно тверской версии, оно носило стихийный характер, будучи ответом на чинившиеся татарами притеснения{365}, а по новгородской — инициатива избиения татар исходила от великого князя{366}. Последнее может быть интерпретацией новгородского летописца — современника событий, сделанной в начале 30-х гг. XIV в., когда Александр сел в Пскове в качестве вассала великого князя Литовского Гедимина и Псков, таким образом, вышел из-под влияния Новгорода (признававшего своим сюзереном тогдашнего великого князя Владимирского Ивана Калиту, а следовательно, и ордынского хана){367}. Но не исключено, что данное известие отображает тот факт, что Александр в условиях вспыхнувшего восстания, поняв необратимость случившегося (и так же, как и его подданные, будучи оскорблен поведением ордынцев), поддержал тверичей.
Иван Калита, узнав о случившемся, отправился в Орду. Узбек послал на Тверь зимой 1327–1328 гг. крупное войско; московский князь шел вместе с ним. Тверское княжество подверглось сильному разорению. Александр Михайлович бежал в Новгород; новгородцы его не приняли, и бывший великий князь отправился в Псков{368}. По вопросу о великом княжении Узбек принял неординарное решение: оно было поделено между двумя князьями. Ивану Калите достались Новгород и Кострома, а суздальскому князю Александру Васильевичу — Владимир и Поволжье{369}. Очевидно, имевшие место акты неповиновения великих князей Владимирских (Юрия Даниловича и Александра Михайловича) привели хана к мысли о нежелательности резкого усиления одного князя, которое неизбежно происходило при получении всего великого княжения.
В 1329 г. Иван Калита двинулся походом на Псков против Александра Михайловича{370}. Последний вынужден был бежать в Литву, но спустя два года вернулся оттуда и сел в Пскове «из руки» великого князя Литовского Гедимина{371}. Здесь он княжил шесть лет.
После смерти в 1331 г. Александра Васильевича Иван Калита вновь отправился в Орду{372}. Здесь путем щедрых даров и обещания больших выплат ему удалось получить все великое княжение и вдобавок половину Ростова{373}. В следующем году Иван для выполнения взятых обязательств запросил крупную сумму у Новгорода (что привело к конфликту с новгородцами){374}.
Зимой 1332–1333 гг. Калита был вызван послом Сараем в Орду. В 1333 г. он благополучно вернулся, но о каком-либо «пожаловании» Ивану не говорится{375}. Очевидно, вызов был связан с погашением долга и великий князь выполнил свои обязательства.
Следующая поездка Ивана Даниловича к Узбеку имела место в 1336 г. Зимой 1336–1337 гг. он «прииде изо Орды съ пожалованиемъ въ свою отчину»{376}. Как мы видели, всякий визит князя к ханскому двору имел конкретную причину, и указание на «пожалование», скорее всего, свидетельствует, что результатом было приращение владений Ивана. Поэтому осторожное предположение В. А. Кучкина{377}, что Иван ездил для того, чтобы купить ярлык на Галицкое княжество (одна из так называемых «купель» Калиты), князь которого Федор умер в предыдущем, 1335 г.{378}, выглядит вполне правомерным. Более того, представляется, что тогда же Калите удалось овладеть и Дмитровским княжеством.
Князь Борис Дмитровский умер в 1334 г., находясь в Орде{379}. Его сын Дмитрий в 1360–1362 гг. княжил в Галиче, который тогда вновь был сделан Ордой центром отдельного княжения{380}. В. А. Кучкин посчитал, что Дмитров перешел под власть московских князей в 1360 г., так как в духовной грамоте сына Калиты великого князя Ивана Ивановича (1359) он не упомянут{381}. Но в духовной Ивана Красного оговаривалась судьба земель, входивших в Московское княжество{382}; если Дмитровское княжество было включено в состав Великого княжества Владимирского, оно никак не могло быть упомянуто в этом завещании (московский князь в 1359 г. не передавал Великое княжение Владимирское по наследству). Между тем до слияния при Дмитрии Донском Московского и Владимирского княжеств иного варианта быть не могло: во всех случаях присоединения к владениям московских князей цельных княжеств они включались в состав Великого княжества Владимирского, а не собственно Московского княжества (Переяславское княжество в 1303–1305 гг. и Нижегородское княжество в 1310–1320 гг. оставались отдельными под властью князей московского дома, непосредственно к Московскому княжеству не присоединялись): духовная Ивана Ивановича не упоминает ни Юрьева, ни Галича, ни Переяславля, хотя эти бывшие центры княжений несомненно находились в 1359 г. под властью великого князя. Следовательно, хронологические рамки присоединения Дмитрова расширяются на период от 1334 до 1360 г. и наиболее вероятной датой выглядит именно 1336 г. Если это так, то примечательно, что Калите удалось (впервые) добиться присоединения к великокняжеским владениям княжества, не являвшегося выморочным.
Тем временем у Ивана Даниловича появилась новая забота — на политическую сцену Северо-Восточной Руси вернулся Александр Михайлович Тверской. Еще в 1335 г. он посылал из Пскова в Орду своего сына Федора (а Иван Калита в том же году думал идти походом на Псков, но не смог заручиться согласием новгородцев). На следующий год Александр сам наведался в Тверь и забрал в Псков вернувшегося от Узбека сына. Наконец, в 1337 г. Александр из Пскова приехал в Орду и повинился перед ханом: «Господине царю, аще много зло сътворих ти, во се есмь предъ тобою, готовь есмь на смерть. И отьвѣща ему царь, аще тако еси сотворилъ, то имаши животь полоучити, много бо послы слахъ, не приведоша тя. И приать пожалование отъ царя, въсприимъ отчину свою». В результате Узбек вернул Александру тверской стол{383}.
Под следующим, 6846 г. в Рогожском летописце и Музейском фрагменте упоминается вторая поездка Александра в Орду: «Князь Александръ Михаилович Тфѣрьскыи поиде во Орду. На ту же зимоу прииде князь великий Александръ изъ Орды во Тфѣрь, а съ нимъ послы силны Киндякъ и Авдулъ, бѣяше въ годину осеннюю и много сътворишеться тягости християномъ»{384}. Между тем Троицкая и Симеоновская летописи говорят только об одной поездке, датируемой как раз 6846 г.: «Князь Александр Михаиловичь Тферьскыи поиде въ Орду, а не укончавъ съ князем съ великимъ с Иваном съ Даниловичемъ. На ту же зиму выиде изъ Орды в Тферь князь Александръ, пожалованъ животом отъ царя, а с нимъ прииде посолъ, именемъ Киндыкь, а другыи Авдуля»{385}. Поскольку «пожалование живота» в Рогожском летописце упоминается в известии о поездке 6845 г., следует предположить, что под 6845 и 6846 гг. в этом источнике перед нами два сообщения об одном и том же визите. В пользу этого можно истолковать и известия НIЛ: под 6845 г. там говорится об отъезде Александра в Орду из Пскова, а под 6846 г. — о его возвращении из Орды в Тверь с «пожалованием»{386}.