…и ты, господине, пошли которого своего сына на Литовскую землю, да и с ним князей своих урочных, которых пригож; да тех, господине, ординских людей всех пошли с ним, что еси их с Ордою (Большой Ордой. — Б. Р.) взял; и хоти ведь, господине, Шиг-Ахмет царь на тебя и пойдет, ино, гоподине, от тех людей от ординских тебе коромолы тогды не чаяти. А что тамо возмут в Литовской земле, ино им повадно, и они от тебя не отстанут921.
Великий князь предлагал хану послать на Литву тех большеордынцев (на тот момент уже «крымцев»), которые перешли к нему на службу после политической ликвидации Большой Орды в 1502 г., сменив сюзерена с Шейх-Ахмеда на Менгли-Гирея. Однако — и об этом прекрасно знала Москва — их преданность новому патрону была далеко не безусловной. Они могли и вновь перекинуться к Шейх-Ахмеду, окажись удача вновь на его стороне (чего, видимо, не исключала ни одна из сторон, задействованных в ситуации). Чтобы исключить такие нежелательные и для Москвы, и для Крыма колебания бывших подданных Большой Орды, великий князь предлагал их нейтрализовать, заняв походом на Литву. Восстановление Великого Улуса с его исконными правителями в лице потомков Кучук-Мухаммеда в таком случае было бы почти исключено, а Москва также достигала и своей локальной цели — вечного «воевания» Литвы чужими руками.
Данный пассаж, помимо всего прочего, демонстрирует нам и ошибочность суждений о предопределенности падения Большой Орды всем ходом политической истории Дешт-и-Кипчака XѴ в., и неадекватность встречающегося иногда мнения о последнем хане Улуса как о «жалком наследнике прежнего величия предков». Как видим, современникам тех событий он представлялся вполне реальной и достаточно грозной силой, способной взять реванш. В начале XѴI века, в отличие от более позднего периода, никто не знал, какая ветвь единой династии потомков Джучи, крымская или сарайская, в итоге финально овладеет общеордынским троном.
Показывая отличное знание внутренней политической иерархии ногаев, Иван IѴ писал бию Дин-Ахмеду бин Исмаилу в 1576 г. — при разборе дела о «бесчестье» над московскими послами в Ногайской Орде, совершенном мирзами Динбаем бин Исмаилом («Тинбаем») и Ураз-Мухаммедом («Урмагметом»):
А пишет к нам, чтоб нам его, Тинбая, в своем жалованье ровно держати с тобою (бием. — Б. Р.), с Тинехматом князем, и с Урусом (нураддин ногаев на тот момент. — Б. Р.), а его, Урмагметя, с Урусом ровно держати… Хоти б Тинбаи-мирза и Урмагмет-мирза и не такое безчестье делали над нашими послы, и им было пригоже ли быти в ровне с тобою и с Урусом (выделено мной. — Б. Р.)? В Нагаискои Орде князь да нурадын началные люди во всех мирзах. Непригоже никоторому мирзе с ними ровну быти. Нам ваше отечество издавна известно…
А с тобою и с Урусом и вперед ровняти их не пригоже922.
Вновь обнаруживая хорошее владение политической ситуацией у ногаев, в качестве ответа на запросы Дин-Ахмеда относительно отпуска обратно в Ногайскую Орду ранее отъехавших в Москбу Эля бин Юсуфа, Айдара бин Кутума и его брата Али бин Кутума, в 1576 г. Иван IѴ писал:
А что еси к нам писал о Элмирзе Исупове, и Элмирзу к вам отпустити не пригож. Толко его к вам отпустити, и вам в вашей Орде за прежние ваши недружбы будет к убытку. А не однова о том к вам писали. А что есми к нам писал о Аидар-мирзе да о Али-мирзе Кутумовых, чтоб их к вам отпустити, и те мирзы и их казаки нам служат и нашим жалованьем они устроены, и вам отдати их не пригож. И преж того о них к вам отказывано, и тебе о тех мирзах писати вперед непригож923.
Некоторые персоны были «невозвращенцами» — они были нужны самой Москве.
Москва не просто хорошо знала татарский мир изнутри, она активно участвовала в нем в том числе и «виртуально», домысливая и дорисовывая за реальных игроков их действия, подсказывая им мысли, ласкающие уши обеих сторон.
К примеру, для оправдания уже совершенных нежелательных действий своих потенциальных союзников Москва изобретала хитроумные формулы. Московские послы от имени Василия III говорили молодому крымскому хану Мухаммед-Гирею бин Менгли-Гирею в 1515 г., «объясняя» его набеги на московские «украйны», происходившие при его отце:
А того мы доведались дополна, что то дело осталось не от тебя, сталось то дело от лихих людей.
Конечно же, он был не виноват, всего лишь дезориентирован по молодости лет «лихими людьми», — подсказывала ему Москва возможную легитимацию своих действий: