Тоя же зимы князь великий Василей Васильевичь послал дву царевичев на Литовскиа грады ратию, на Вязму, на Брянеск и на иныа грады, безвестно137.
Кто именно имелся в виду под этими султанами, точно сказать нельзя. Имен летопись не указывает, и вообще это первое летописное упоминание после 1408 г. о каких-либо царевичах, бывших при великом князе. Под 1445 г. имеется упоминание об одном султане, бывшем на стороне московских сил, о Бердедате бин Худайдате138. Его отец претендовал на ордынский престол в 1420-е гг.139 Далее царевичи вновь упоминаются летописцами в следующую зиму. В феврале 1446 г. Василий был пленен своими политическими противниками. Это вынудило его сторонников бежать на запад по направлению к литовской границе. Теперь летописцы говорят уже не о двух, а о трех царевичах, причем они уже названы поименно:
А Феодор Васильевич Басенок убеже и с приставом из желез, и пристали к нему многи люди от двора великого князя, и поиде к Литве. А князь Василей Ярославич, шурин великого князя, слышав то, еже учинися зло над великим князем, и поиде в Литву же, и со княгинею и з детми, и со всеми людми; а царевичи три, Кайсым да Ягуп Махметовичи да Бердодат Кудудатович, служыли великому князю, и те ступили на Литовские же порубежья140.
Из этого можно заключить, что второй султан, посланный против Литвы зимой 1444/45 гг., возможно, был одним из этих двух сыновей Улуг-Мухаммеда (а возможно, что они оба были сыновьями хана, а Бердедат здесь не имелся в виду; или, напротив, ни один из упомянутых под 1444 г. царевичей не относился к орде Улуг-Мухаммеда). Исходя из того, что Бердедат, являвшийся племянником Улуг-Мухаммеда, и один из сыновей хана к зиме 1444/45 г., возможно, принимали участие в военных кампаниях под предводительством Василия, можно говорить о том, что великий князь и хан, вероятно, достигли какого-то соглашения уже после Белевской битвы 1437 г., полагает Кеннеди.
Мне трудно согласиться с американским коллегой. Его версия имеет право на существование, однако есть и серьезные возражения против. Наиболее важные следующие. При условии существования такого соглашения труднообъяснимы по крайней мере два комплекса событий. Первый — факты военных столкновений: поход Улуг-Мухаммеда 1439 г. на Москву, военные действия у Нижнего Новгорода и Мурома в 1444 г., выступление Василия II против сыновей хана в июле 1445 г. Если Улуг-Мухаммед и Василий II составили какое-то соглашение уже после Белевской битвы и согласно этому соглашению сын хана Касим уже после 1437 г. находился на подвластных Москве территориях, то к чему тогда новый конфликт 7 июля 1445 г., Суздальская битва? Второй — наличие султана Мустафы, упоминаемого летописями под 1443 г. Я полагаю, что московский князь не был «впечатлен» поражением и надеялся отделаться от хана в ближайшем будущем.
Еще одним Джучидом, оказавшимся на землях Северо-Восточной Руси, был некий султан (царевич) Мустафа, который вместе со своими людьми неожиданно объявился в окрестностях Рязани в конце 1443 г. Кем был Мустафа? Кеннеди не дает никакого ответа на этот вопрос. А. Горский отмечает, что имена татарских предводителей, пришедших тогда на Рязань, нигде более не упоминаются. Вряд ли они принадлежали к орде Улуг-Мухаммеда — источники сохранили другие имена его сподвижников, считает ученый141. Возможно, Мустафа был султаном, не подчиняющимся ни одному из ханов142, менее вероятно, что он был связан с Кучук-Мухаммедом143 или Сеид-Ахмедом, так как с этими ханами в начале 40-х гг. поддерживались мирные отношения, заключает автор. А. Бахтин никак не связывает его с Улуг-Мухаммедом144.
Полагаю, что близкую к реалиям версию выдвинул Д. М. Исхаков, который считает Мустафу сыном Улуг-Мухаммеда145[52]. При таком подходе дальнейшие события получают логическую связку. Улуг-Мухаммед, мечтавший вернуть сарайский трон, распустил своих сыновей по различным степным районам, для контроля хотя бы над частью территории Орды. Пограничный рязанский край явно входил в зону его интересов, как и Нижний Новгород. Вероятно, Мустафе было дано задание «собрать» выход, который московские князья не выплачивали хану после изгнания из Сарая. Идти на Русь просто с целью банального грабежа Джучиду не позволял статус — этим занимались люди более низкого ранга. Так как Улуг-Мухаммед считал себя лишенным трона (и, соответственно, «выхода») незаконно, то логика в его действиях имеется.
52
Вкратце напомню логику ученого.
В некоторых русских летописях под 1474 г. появляется известие о прибытии на службу в Москву «Муртозы царевича, Мустофина сына царя Казанского», а первое сообщение о нем относится к 1471 г. В других летописях Муртазу называют сыном Мустафы, «царя Крымского». Так как ни казанского, ни крымского хана под именем Мустафа другие источники не знают, ученый обратил внимание на участие в эпизоде зимы 1443–1444 гг. мордвы, которая сражалась вместе с московскими войсками с султаном Мустафой и вместе с ними уничтожила его. За этим последовал карательный поход Улуг-Мухаммеда осенью 1444 г. именно против мордвы, как ответное действие за участие мордвы в сражениях зимой 1443–1444 гг., как месть за убийство сына. Более того, одно татарское краеведческое сочинение сообщает нам о ногайцах, живших в период Казанского ханства в районе Алатского городка и подчинявшихся ханскому сыну по имени Мустафа. Финальную ясность в вопрос вносит перечень сыновей хана Улуг-Мухаммеда, имеющийся в тюркском сочинении 1504 г. «Таварих-и гузидайи нусрат наме», где Мустафа назван в перечне семерых сыновей хана четвертым. Там сообщается, что у Улуг-Мухаммеда «было семь сыновей и три дочери. Их имена: Дилшад, Даулат, Даулатшах, Махмудек-хан, Йа'куб, Тулек, Мустафа, Йесир-Зире, Касим, Науруз». Сообщения русских летописей о «Казанском царе Мустафе» можно счесть за обычную в таких случаях путаницу в титулах не столь известных степных династов. Но возможно, что здесь есть подоплека, так как история Казанского ханства указанного периода (и, соответственно, хронология и имена казанских ханов) плохо известна. Возможно, Мустафа кратковременно был казанским ханом.