Мир на мгновение померк, оставив наедине с темнотой, но вернулся так же внезапно. Я непроизвольно дёрнулся, осознав, где оказался. Нет, это была не улица — на расстоянии вытянутой руки начиналась пропасть в виде края крыши одной из многочисленных в районе пятиэтажек. Что я здесь забыл? И почему сейчас я не выгляджу, как недавно, когда я выходил из «Красок» — как человек?..
Снизу доносятся обыденные дворовые крики, шуршат по асфальту машины, словом, всё нормально. За исключением самого присутствия создания Ночи среди белого дня. Оказаться у всех на виду я боялся теперь ещё больше, чем ранее — высоких мест. Прилюдно раскрыться — опасность куда более серьёзная для нелюдя.
Что было вчера? Нечто мешало вспомнить, одновременно подсовывая посторонние, отнюдь не мирные картинки. Вот я в темноте, которая нечеловеческим глазам светла как день, срываюсь вниз и падает на кого-то, крик жертвы тонет в городском шуме. Странно, жалость и совесть не просыпались. Только чёткое осознание содеянного и ни капли сомнений. Но сколько раз повторялось это событие, один ли? Не помню.
Я вынырнул из отрывистых воспоминаний и с сомнением покосился на поднесённую к (теперь уже) морде когтистую конечность. Странно, что такой лапой возможно хватать и брать предметы. Подвигав ею, я в порыве резко вскочил на ноги, принялся нарезать круги по шершавому покрытию, поминутно останавливаясь, чтобы не оказаться застигнутым кем-либо на крыше. Чувство времени напрочь отказывалось подсказывать, давно ли я здесь. Садилось Солнце, округа сплошь была усеяна его отблесками в окнах и огоньками живых существ: одни ярче и больше, другие едва излучали свет, напоминая искры из прогоревшего костра. Такие же бесполезные, слабые, хватит раз прихлопнуть лапой — и нет их.
Осмотрев саму поверхность крыши, я заметил невдалеке от себя старого монаха — того, который приходил ко мне и Марте на её чердак. Старец стоял спокойно, никак не реагируя на «зверюгу» поблизости, тем не менее обращая внимание на неё. Я всполошился ещё больше, первым оскалившись на человека: несложно было догадаться, что тот пожаловал с агрессией ко всему нечеловеческому. Но на этот раз звериное чутьё подвело.
— Мне тоже есть, что скрывать, — пробормотал в бороду жрец, а потом покрылся такой же белёсой вспышкой, которая сопровождает превращения семуран. Только человек вместо того, чтобы принять звериный облик, обратился другим человеком — молодым, гладко выбритым, с тёмно-русыми волосами средней длинны. Он не был похож на Марина, хотя определённая схожесть в энергетике с ним чувствовалась. Но тем сходством она не ограничивалась…
— Что происходит? — Постепенно пряча оскал, я задал тот вопрос, который, почему-то, волновал его больше, чем «кто ты» или «кто я», например.
— Не беспокойся, ты, как и всегда, находишься в своём уме. Так же, как и обычно, воспринимаешь вместо мира модель мира, просто сейчас перед тобой иллюзия несколько иного рода, чем привык лицезреть.
— Выражайся яснее, если ты не стремишься меня запутать, — крылатый встал в полный рост перед человеком. Впрочем, насколько он действительно человек? — Мне не нужны иллюзии, я хочу видеть то, что есть.
— В наше время сложно без иллюзий, — мужчина развёл руками передо мной. — И ты тоже любишь их использовать, чтобы спрятаться или приспособиться. Но ты прав, самому стоит возвращаться к основам для простоты ориентации. Хотя порой полезно не только видеть суть, но и понимать, что видят на её месте остальные.
Кстати, об остальных… я огляделся и даже быстро осмотрел все ближайшие дворы и крыши. Друзей нигде видно не было, а убегали от неведомого чудища они вместе — куда же подевались «чуды»? Золотые глаза вновь требовательно уставились на человека:
— Зачем ты притащил меня сюда?
— Воспринимай это своего рода посвящением, — из вежливости он смотрел мне в глаза несколько секунд, потом уселся на край крыши, свесив ноги. — Я решил тебе показать, что ум и то, что он воспринимает, можно менять так же, как тело и его чувства, как энергию и магию. Поэтому для того, чтобы стать действительно независимым, надо вспомнить, кто есть на самом деле. Тогда тебе не будут больше страшны иллюзии.
Я подошёл к человеку сзади:
— Но кто ты такой, чтобы я верил тебе, а ты мне помогал?
— На самом глубинном уровне я — это ты, — странный незнакомец приснял свой ботинок и поигрывал на своём носке над пропастью. — Тела, черты характера, даже сознание — это всё маски. Было бы банальностью, если бы не изюминка — все эти маски носит одна и та же личность. Одновременно. Маску можно сменить, а личность — это ты сам.