— Ник, о Господи, — взволнованно прошептала женщина, вглядываясь в его глаза и машинально поглаживая кота по холке. Тот пыхтел и пытался вырваться, усы дыбом, но комбинезон сковывал и пришлось покориться.
— Это Рыжий, кот моей дочки, — тихо ответил Николай, оценив теплую волну в сердце от того, что желанная женщина назвала его по имени. Ник. Так интимно…
И чисто теоретически, царь придворную актрису не трогал. Он свадьбу спасал.
Лазейки, лазейки…
Глава 3. Букет невесты
Сообразив, что все еще сидит на коленях у Большого Босса, Эмили разрывалась между двумя вариантами будущего: расхохотаться или покраснеть. Но мужчина быстро опомнился и помог ей подняться.
— Не отпускай его, Эмили. Желательно до конца церемонии, — сказал он, поэтому пришлось сесть на место и ласковее обнять кота. Он был забавный, недовольный, но милосердный, поэтому величественно развалился у новой знакомой на коленях, пошуршав комбинезончиком. Милаха. Он бы и коготки выпустил, да пинетки на лапах мешали.
Эмили состроила серьезное выражение лица и прислушалась к словам церемонии, ничего не понимая, но радуясь от этого не меньше. Жених, Стас, был ее другом. Он спас ее жизнь год назад, в самолете. Незнакомый человек вытащил ее из пропасти, куда она прыгнула по своей воле, и Эмили платила Стасу безграничной благодарностью. Им приписывали роман, но между ними было только уважение.
К горлу подкатил ком непрошенных слез, напоминая о событиях годичной давности, и Эмили прижалась лицом к мягкой холке кота, который вдруг замурчал. Почувствовал, что ей нужна поддержка, добряк. Он не пытался сбежать до конца церемонии, и от этого тоже захотелось расчувствоваться.
Эмили прижала к себе кота и вдохнула аромат жасмина. Какой все-таки милаха! И так захотелось тепла, любви, что хоть рыдай. Эмили поднялась вслед за остальными гостями и усадила кота на кресло, чтобы поаплодировать. Новобрачные, взявшись за руки, буквально пробежали по проходу, а потом Стас, счастливый и непривычно спокойный, закружил невесту в руках.
Раздался дружный умилительный «ох». Снова заиграли скрипки.
Неожиданно невеста, Саня, закрыла глаза и швырнула свой букет в гостей. И вот тут-то Эмили не сдержалась. Она взвизгнула, агрессивно отбивая от себя шедевр флористики, как бейсбольный мяч. Она даже руки утерла о синее платье под жакетом, чтобы избавиться от «проклятия букета». Эмили искренне верила, что оно работает.
Раздались смешки, и кто-то по-английски крикнул: «Это не змея, не бойся!»
Вот сами и не бойтесь.
Эмили поймала насмешливый взгляд Стаса, который ей подмигнул и многозначительно кивнул в сторону. Проследив траекторию толстого намека, Эмили уперлась глазами в Царя.
Пф-ф! Стас обнаглел, ему ли не знать, как безразличны ей мужчины после Дэвида.
Погодите… а что, ее заинтересованные взгляды в адрес Ника были настолько очевидны?!
Ник… Она его так называла только про себя, но и об этом он уже знает. Казалось, Эмили не могла ничего от него скрыть. Мужчина отсалютовал ей бокалом шампанского, который взял у официанта, и, сунув руку в карман брюк, уверенной походкой делового человека направился в ее сторону. Сердце падало ниже и ниже с каждым его шагом, а тело каменело — Эмили превращалась в статую.
Ей запоздало стало стыдно, что устроила шоу из-за букета, но поднять его не смогла бы при всем желании, завороженная смешинками в глазах Ника.
— Не любишь цветы? — улыбнувшись краешком губ, спросил он.
— Не люблю проклятия.
— А если я подниму букет, то проклятие нас свяжет, как считаешь? — Не дожидаясь ответа, он наклонился, подхватывая «флористический артефакт». Красивый… И Ник, и артефакт. Среди белых роз, припорошенных серебристым снегом, выглядывали веточки вереска и ягоды насыщенного вишневого оттенка.
— Это шиповник? — виновато полюбопытствовала она.
— Нет, кизил.
— Неловко вышло, — наконец призналась Эмили, принимая цветы. Пальцы легли поверх мужской руки, и прикосновение заставило выпрямить спину: словно жаром обожгло внутри. Перед тем как убрать руку, Ник едва уловимо погладил ее чувствительную кожу подушечкой большого пальца, и у Эмили пересохло во рту.
Ник смотрел ей в глаза, проникая в душу, замечая малейшую реакцию, и она через силу улыбнулась, чтобы не выглядеть загипнотизированной дурочкой.
«Эмили, тебе тридцать два года, соберись!»