«Ну хорошо, я все равно ему скажу. После Нового года, чтобы не портить человеку праздник».
Эмили обняла руками плоский живот и нахмурилась:
– Если ты мальчик, назову тебя Юл Бриннер. На зло ему!
Но голос Ника ответил в мыслях: «Не веди себя, как ребенок».
– Хорошо, не буду, – пропищала она и заплакала.
Глава 7. Ужасы отпуска
– Ко-о-ля, ну что ты лежишь бревном вторые сутки?
Нинушка, домоправительница, принесла ему чай на подносе. Зеленый, без сахара. Терехов скривился и откинул голову на подушку.
Его спальня была просторная, в бежевых и золотистых тонах, и цвет напоминал о платье Эмили, которое он с нее снимал.
– Нинуль, тошно мне.
Весь вчерашний вечер он смотрел фильмы, в которых снималась Эмили, и стало только хуже. Она гениальная актриса. Без шансов, что она захочет усложнить себе жизнь присутствием стареющего русского. Сорок восемь лет в наши дни – это только начало жизни, судя по статьям в интернете, но было слишком много «но». А если Эмили разочаруется в нем? Николай меньше всего хотел топтаться по хрупким осколкам ее сердца, как выразилась Настена. Он жаждал заботиться об Эмили, а не вносить разлад в ее складную жизнь.
Домоправительница присела на край кровати и сказала загадочным шепотом:
– А я знаю, что тебе нужно, Коль. – Она потянулась руками под кровать и вытащила шахматную доску. – Мы в шахматы с осени не играли.
– Не хочу.
– О-о, так и в депрессию не долго уйти. – Нинушка осуждающе покачала головой. – Ты влюбился, что ли?
– Влюбился.
– А почему не поедешь к ней?
– У меня постельный режим.
– А по-честному?
Он вздохнул тяжело и признался:
– Да зачем я ей сдался, Нинуль?
– Коль, я тебя не узнаю. Чтобы ты – и не взял то, что хочешь?
– Не трави душу, – попросил он и отвернулся.
Нинушка работала в особняке еще в те времена, когда хозяйка была жива и Настена носилась по комнатам, как сквозняк. Сейчас же здесь, в Барвихе, и так скука смертная, а теперь еще и апатия навалилась.
Терехов не уходил в отпуск столько лет, что за двое суток отсырел. Он лежал в кровати в полосатой пижаме и покрывался мхом от безделья. Хотелось учудить что-нибудь эдакое, но тоска съедала, и в итоге не хотелось ничего.
Завтра Новый год. Надо бы подарки под елку сложить. Николай каждый год устраивал большой прием для родственников и друзей у себя, но в этот раз никого не желал видеть. Подарки так и лежали неупакованные.
Впрочем, до завтра еще времени вагон, можно сто раз передумать.
«А все равно полечу к ней в Калифорнию. Вот первого января и двинусь на запад. Скажу, что по делам примчался. Хоть посмотрю на нее».
От этой мысли стало легче. Даже в горле запершило от волнения.
В обед дочка поскреблась в дверь и вошла, сурово взирая на форменное безобразие в лице царя Николая. Она выпустила из рук Рыжего, который вальяжно потянулся и пошевелил длинными усами. У него на шее был бантик.
– Он с кошачьей вечеринки, – ответила на немой вопрос Настя, а оглядевшись, скептически приподняла бровь. – Нет, это пора прекращать, – возмутилась она и распахнула задернутые шторы, впуская свет.
– Уйди, Настасья, я в печали, – пожаловался Терехов, зажмурившись.
– Я тебя сейчас святой водой как окроплю! В печали он. Ты меня удивляешь, пап. Тебе ведь знак свыше упал: закругляйся с работой, начни жить для себя. Цербер со Стасом со всем справляются, тебе не о чем волноваться. А ты, вместо того чтобы зажить припеваючи, начал медленно разлагаться.
– Как будто ты причину не знаешь! – взбрыкнул он, но Настена была та еще коза, она тоже стукнула копытом и выдала:
– Ты бы хоть позвонил этой причине, ухажер! Совести у тебя нет.
– Не по-О-о-нял. Ты же была против.
– Была. Думала, у тебя обычный петушиный бзик, а она просто поддалась мимолетной слабости. А ситуация приняла серьезный оборот. Я все эти дни наивно ждала, когда ты лестницу в облака построишь, как обычно. А ты уныло завис на земле. Несолидно, Большой Босс. Первый раз вижу, чтобы ты расклеился.
Он и сам это знал.
– Честно тебе сказать? Первый раз боюсь сделать следующий шаг. Но я уже решил, что после Нового года смотаюсь в Штаты. Даже если она меня не ждет, так хоть старым другом прикинусь.
– Ой ё-о-о. Она ждет, пап, ждет. Стас ей звонил, говорит, она никакая.
– Никакая? – он расплылся в довольной улыбке, проглотив целую глыбу надежды. – Совсем?
– Пока не совсем. Но ты подожди еще месяцок, и будет полный капут и капитуляция. Ты же не садист, поступи гуманно.
– Хм… Ничего не понимаю. А со мной она по телефону бодро общалась, вся такая счастливая, занятая.
Настя присела рядом и постучала ему по лбу костяшками, уничтожая последние сомнения:
– Але, гараж! Она, вообще-то, актриса.
И будто шторы не только с окон, но и с глаз сорвали. Николай соскочил с кровати и принялся вышагивать по комнате, воодушевляясь с каждой секундой.
– Ну зачем я ей?!
– Ты предложи, а она пускай решает. Очень даже можешь пригодиться в плане быта. Джеймс Бонд в хозяйстве еще никому не помешал.
– Я же больной!
– Главное, что не на всю голову. А если в длительный отпуск уйдешь, отдохнешь хорошенько, то и по горам снова с дядей Валиком будешь скакать, как горный козел.
– Я люблю ее, понимаешь?
Дочка улеглась на кровати и отхлебнула холодного зеленого чая, скривившись.
– Н-да. Хороша свадебка у Саши со Стасом получилась. Ты влюбился, Лизу нашу, свидетельницу, тоже внезапно окольцевали. Ушел ли оттуда хоть кто-нибудь в одиночестве?
– Соня Либерман.
– Ой, она не в счет. Ее не приглашали. Нечего портить нам статистику.
Терехов, у которого шестеренки в мозгу заработали в ускоренном темпе, вдруг замер посреди комнаты и щелкнул пальцами.
– Тимошку зови! У меня гениальная идея. Аж током прошибло! Всегда мечтал что-нибудь эдакое сделать.
Он, не дожидаясь, пока дочка сползет с кровати, сам побежал к двери и, распахнув, заорал:
– Тим!!!
Но первой в коридоре показалась Нина.
– А ты чего орешь, Коль? По связи вызвать не мог? – Она тащила перед собой очередную порцию бурды без сахара на подносе.
– Нинуль, умоляю, сжалься ты надо мной. Сделай кофе, мне к человеческому облику вернуться срочно надо, – взмолился он и бросился переодеваться.
Одному Рыжему все происходящее было до Северной звезды. Он спокойно мыл лапой морду, сидя на подушке Большого Босса, и снисходительно смотрел на окружающих.
В доме начался бедлам. Кто-то куда-то бежал, Тимошка басом уточнял расписание, Нинушка, напевая фальцетом, варила кофе.
Царь, набросив пальто на криво надетый костюм, вывалился во двор особняка, где у подъезда как раз притормозил зять, Даня.
– А что за апокалипсис? Кого куда доставить? По чем бриллианты нынче в подворотнях? – деловито уточнил он. Вот! Не сотрудник, а золото.
– Ты-то мне и нужен, Дань, со мной полетишь.
– Не вопрос, только Настю заброшу к Архиповым. Пускай разбавит скуку молодой семье.
Дочка вышла на крыльцо, таща небольшой розовый чемодан в наклейках. И когда только собрать успела?
– Э-э нет, не отделаетесь от меня. Мне рожать не сегодня, вот и полетим вместе, орлы мои. А куда мы, кстати, намылились?
– В Новую Зеландию. У Эмили последний день съемок завтра, как бы нам не опоздать… У них уже ночь, и лететь часов десять. Точно опоздаем, – заволновался Терехов. Не хотелось, чтобы сюрприз сорвался.
– Ого! Слышишь, Цербер, какая удача. Свожу тебя на экскурсию в Хоббитон, выгуляю, – нагло заявила мужу Настя.
Даня промолчал, криво улыбнувшись, и стрельнул в Настену колючим хитрым взглядом, обещая быструю расправу. А та звонко засмеялась и уселась мужу на колени, обнимая и рассказывая, что пошутила только из природной вредности. Но Цербер был не лыком шит.