7 ноября нас подняли в четыре утра, после завтрака училище построили при развернутом Боевом Знамени, и только тогда полковник Бажанов сказал, что мы идем на парад на Красную площадь и что мы будем этот парад открывать. По традиции — кстати, еще дореволюционной, — парад всегда открывали военно-учебные заведения, а тогда в Москве, кроме нашего училища, никаких других военных училищ уже не было.
На площадь мы пришли примерно без четверти восемь. Когда зажгли прожектора, на Мавзолее появился Верховный Главнокомандующий — Иосиф Виссарионович Сталин. Он был в шинели и шапке-ушанке, мне это было хорошо видно. Известные кадры, когда потом показывали его речь и он был в фуражке, сняты были позже, а на площади Сталина никто тогда не снимал…
Во время войны я четырежды подавал рапорт с просьбой направить меня на фронт, но меня не отпускали до октября 1944-го… Затем я был определен начальником штаба дивизиона 17-й гвардейской минометной бригады на 1-й Прибалтийский фронт, но под конец войны меня опять затребовали в училище. Так что на Параде Победы на Красной площади 24 июня 1945 года я был в училищном строю — капитаном и кавалером ордена Отечественной войны 1-й степени.
Александр БОНДАРЕНКО.
ЗАБЛУДИВШИЕСЯ… KB
Об этом случае, произошедшем на параде 7 ноября 1941 года, мне рассказал генерал-майор в отставке Николай Андреевич Колосов, с которым мы дружили, несмотря на немалую разницу в возрасте.
Впоследствии — первый директор Музея-панорамы «Бородинская битва», Николай Андреевич во время Великой Отечественной войны был комиссаром Управления формирования и укомплектования бронетанковых войск РККА, затем возглавлял политотдел танкового корпуса… 7 ноября 1941 года он был комиссаром танковой группы парада. Командовал этой группой заместитель начальника Главного автобронетанкового управления Герой Советского Союза генерал-лейтенант В.А. Мишулин.
Итак, вот что рассказывал Николай Андреевич Колосов:
— Главным ядром участвовавших в параде танковых сил была 31-я бригада полковника Андрея Григорьевича Кравченко, впоследствии — дважды Героя Советского Союза, командарма 6-й танковой армии, генерал-полковника танковых войск. В этой бригаде было порядка полусотни тридцатьчетверок. На парад также был выведен батальон — десять боевых машин — тяжелых танков KB, то есть «Климент Ворошилов». Дивизия НКВД имени Дзержинского представила батальон «бэтушек» — танков БТ, которые шли, в общем-то, для количества и, насколько мне помнится, на фронт потом отправлены не были. Еще было некоторое число легких танков Т-60, а всего набиралось порядка двухсот единиц бронетехники…
Управление танковой группой парада было организовано следующим образом: штаб находился в помещении Моссовета; выпускающая группа, в которой довелось быть и мне, — возле Исторического музея. Напротив, с другой стороны площади, у храма Василия Блаженного, были сосредоточены эвакосредства — тягачи, ремонтные «летучки». Там, у собора, находилась и группа, как бы принимающая танки. Это было самое ответственное подразделение.
Не буду пересказывать весь ход парада — это все описано не один раз… В конце концов настал и наш черед. Зарокотали двигатели, по брусчатке загромыхали траки. С волнением смотрели мы на прохождение боевых машин, понимая, что вскоре они станут серьезным подспорьем для защитников столицы.
Марш танков и, соответственно, парад заключали тяжелые KB, которые шли повзводно — по две машины в ряд… Вот уже и последний взвод миновал Мавзолей. Мы спокойно вздохнули — все прошло должным образом. Но лишь только мы собрались покинуть свой пост, как увидали, что со стороны храма в нашу сторону движутся… два KB! Остановить идущую по-боевому, то есть с закрытыми люками, бронированную машину — дело непростое. Тем более в условиях, когда снегопад до минимума ограничил и без того очень небольшие секторы обзора механика-водителя и командира. Все же совместными усилиями мы смогли задержать этот взвод почти против самой гостиницы «Москва».
Что же произошло?
Как я сказал, танки в конце площади встречала группа приема. Конечно, к концу парада все изрядно намерзлись и промокли на такой погоде. Когда показались последние боевые машины, то один из офицеров группы не придумал ничего лучше, как поторопить последние экипажи, чтобы скорее освобождали площадь. В руке у него, как положено, были два флажка, белый и красный, и он махнул ими по ходу движения — мол, ребята, поторапливайтесь!