Евгений Вахтангов взирал на жизнь как на постоянную борьбу духа свободолюбия с силами угнетения. Привык, знаете ли, дома. Был опыт.
Все воротил нос от фабрики, а потом соизволил обратить на нее внимание. Взял да и отколол номер — устроил для рабочих спектакль. Сам его поставил, сам актерам (товарищам своим гимназическим) грим накладывал и костюмы придумывал.
Без ведома отца и без разрешения гимназического начальства! Вот наглец!
Директор гимназии вызвал Багратиона Сергеевича и в пристойных и вежливых выражениях отчитал его как мальчишку. Умеют эти педагоги шпилек подпустить, и все так — с улыбочкой, с притворным пониманием. Мол, не видите, уважаемый, что у вас под носом творится, нехорошо, ох, как нехорошо.
Конечно же, пришлось раскошелиться, чтобы отпрыска из гимназии не исключили. До окончания всего ничего осталось. Обошлось, слава богу, Евгения на шесть часов посадили в карцер и этим ограничились. Багратион Сергеевич попытался было дома с сыном по душам поговорить, попросить, чтобы тот хотя бы не позорил фамилию, да не удержался — сорвался на крик и брань.
А что прикажете делать, если мальчишка упрям как осел и при этом еще и дерзок?
Вскоре устроил отцу еще одну пакость. Похлеще прежней.
В помещении цирка, прямо напротив табачной фабрики, устроил спектакль, раздав сто двадцать билетов бесплатно отцовским рабочим. На этот раз спектакль состоялся с разрешения начальства, и придираться вроде было не к чему.
Но какую пьесу выбрал наглый молокосос?
Водевиль «Лев Гурыч Синичкин, или Провинциальная дебютантка»?
«Ханума»?
«Деревенский философ»?
Как бы не так. Рабочим табачной фабрики Вахтангова хозяйский сын показал пьесу «Дети Ванюшина»! Драму о расколе в купеческой семье между ретроградом отцом и его передовых взглядов детьми. Смотри, наслаждайся и мотай на ус. Будет о чем посплетничать за спиной хозяина!
Окончив гимназию в мае 1903 года, Евгений Вахтангов покинул отчий дом с радостью и облегчением.
Отец не препятствовал желанию сына — ему самому надоели вечные споры.
«Пусть попробует пожить самостоятельно, это полезно, — думал отец. — Пусть посмотрит на мир, на людей. Глядишь, и поумнеет».
Тем более что намерения у сына вполне достойные — учиться он хочет не на фигляра (да разве, чтобы стать фигляром надо учиться?), а на инженера. Достойная профессия и… в семейном деле пригодиться может.
Итак, решено — Евгений едет в Ригу, чтобы держать экзамены в тамошний политехникум. Но, увы (а скорее — к счастью), экзаменов он не выдерживает. Не хватает знаний в точных науках, к которым Евгений всегда относился немного прохладно.
Домой возвращаться не хочется — бойкий юноша и едет в Москву, где легко поступает на естественный факультет Московского университета. В августе 1903 года.
Багратион Сергеевич может гордиться сыном — не у каждого владикавказского фабриканта или купца сын студент Московского университета! Естественный факультет таит в себе что-то пугающе непонятное, но — тьфу, тьфу, не сглазить бы — мальчишка, кажется, берется за ум — проучившись три месяца с небольшим, он переходит на юридический факультет.
Багратион Сергеевич прикрывает глаза и видит большую, надраенную до слепящего блеска медную табличку, на которой затейливым каллиграфическим почерком написано:
Евгений Багратионович Вахтангов,
Присяжный поверенный.
«Тот, кто разбирается в законах, проживет и без фабрики, — думает Багратион Сергеевич. Во всяком случае, „московский адвокат“ звучит куда лучше, чем „владикавказский фабрикант“. А фабрику можно и зятю передать, только зятя подыскать почтительного и старательного».
Верно мыслит Багратион Сергеевич. Сам он тоже фабрику от тестя получил, вместе с нелюбимой женой.
Ах, Багратион Сергеевич, Багратион Сергеевич… Вы строите планы, хмурите густые брови и не знаете, что судьба сжалится над Вами и избавит Вас от забот по передаче табачной фабрики в надежные руки. Не пройдет и двух десятков лет, как придут к Вам люди с усталыми лицами и горящими глазами, затянутые, словно в броню, в скрипящие кожаные куртки. Придут и объявят Вашу фабрику достоянием народа, попросту говоря, национализируют ее.
Вы облегченно вздохнете, как говорится, «баба с возу — кобыле легче», и станет Вам хорошо-хорошо, особенно когда Вы поймете, что незваные гости не прочь отпустить Вас домой. Живым, невредимым и свободным от тяжелых дум!