— У нашей группы завтра концерт. Мы типа играем. Вот.
Антон молчал, продолжая в недоумении смотреть на него.
— Не то чтобы очень хорошо, — добавил Денис. — Но мне хотелось бы услышать мнение со стороны, как-то так.
— Что играете? — спросил Антон, и как ни старался Денис прочитать интонации, скрывавшиеся за его словами — так и не мог.
— Рок, — коротко ответил он.
— Круто, — сообщил Антон и замолк.
Тишина, повисшая в воздухе, была оглушающе густой. Денис ждал. Что думал Антон — он не знал. И неизвестно, чем бы закончился этот идиотский разговор, если бы в следующую секунду что-то тёплое не повисло у Дениса на плечах, и звонкий голос не проорал ему в ухо:
— Опаздываешь, Круглов!
Антон от неожиданности подавился дымом, и натянутая струна, протянувшаяся между ним и Антоном со звоном оборвалась.
— Сейчас, дай докурить, — бросил Денис, отцепляя Нинку Лапушкову от себя. Нинка была старостой, причём не самой плохой. А ещё Нинка явно хотела от Дениса того, чего он абсолютно не хотел ей давать.
Девушки вешались на Дениса всегда. Ему не приходилось прикладывать ни малейших усилий, чтобы чего-то добиться на этом фронте — и тем более глупым казалось заводить романы там, где предстояло учиться несколько лет.
— Нин, иди, — Денис подтолкнул её ко входу в здание, но она явно не собиралась так легко сдаваться и, уцепившись за его руку, потянула Дениса в дом.
— Иди, — подтвердил Антон.
— А ты?
Антон пожал плечами. Нинка продолжала тянуть Дениса к проходной.
— Придёшь?
— Да, почему нет.
Денис вдруг обнаружил, что до этой секунды весь он был напряжён, будто судорогой сведён — и теперь только напряжение отпустило его.
Он позволил Нинке увести себя на пару — и только сидя в аудитории, вдруг понял, что не сказал Антону, куда приходить.
Денис качнул головой, выплывая из воспоминаний, и бросил сигарету на лёд.
Понадобилось ещё несколько месяцев, чтобы то, что назревало между ним и Антоном произошло. Это случилось после концерта, в подсобке, и потом Денису было стыдно за то, что всё случилось именно так — как будто тогда он что-нибудь выбирал.
Антон, наверное, был основательно пьян. Денис проглотил бутылку пива после выступления, и больше ничего.
Он не помнил, с чего всё началось. Помнил только, что в зале ещё продолжали играть — а они целовались как ненормальные, ощупывая друг друга со всех сторон.
— Заметят, — выдохнул Антон.
И как только он смог додуматься до такого — учитывая, насколько был пьян — Денис не знал. Но будто бы по волшебству в ту же секунду открылась дверь, ведущая со сцены в коридор, и Денис сделал единственное, что успело прийти ему в голову — пнул дверь подсобки, где хранились музыкальные инструменты, и втолкнул Антона в неё.
Внутри было темно. Денис хотел включить свет, но Антон не позволил.
— Хочу так, — сказал он, и Денис обнаружил, что пальцы Антона тянут его за руку, а в следующее мгновение ощутил в своей ладони твёрдый напряжённый мужской член.
Дыхание Дениса остановилось. Антон к тому времени был уже не просто Антон со второго курса — Антон был... больше, чем просто Антон. Наверное, тогда уже Антон занял мироздание Дениса целиком.
Мысль о том, что можно трогать его вот так, запустить руку ему между ног... Она, конечно, мелькала у Дениса в голове, но где-то примерно там же, где находились мечты записать собственный альбом — то есть, на Луне.
И всё-таки Антон в его руках был абсолютно живой. Он сам поддавался ласкам и, кажется, даже шептал:
— Ещё...
Денис не слышал и не видел вокруг ничего. Как будто это он под завязку накачал в себя алкоголь.
Пальцы его то и дело, срываясь с жёсткой ткани, стаскивая с Антона штаны. Одна рука гладила его член — неожиданно большой — и почему-то бритый лобок. Другая щупала напряжённый зад.
Денис рывком развернул Антона к себе спиной — он тогда ещё умел только так. Тот упёрся руками в стену, и Денис ворвался в него.
Антон что-то выдохнул, но Денис не слышал ничего за шумом крови в висках — он подхватил Антона под живот и стал натягивать на себя. Губы его поймали губы Антона, когда тот чуть повернулся, чтобы что-то сказать, и уже не отпускали от себя.
Антон был тягуче сладостным. Он поддавал бёдрами, позволяя трахать себя и даже поощряя, хотя Денис потом долго боялся, что, навалившись с такой дуростью, мог его и порвать.
Но в тот момент это не имело значения — как не имело значения ничего. Были только два тела, сливавшиеся в одно. Только сбившееся дыхание и горячая, пульсирующая плоть со всех сторон.
Даже теперь, когда Денис вспомнил этот вечер, у него встал — хотя он с трудом мог вспомнить, сколько успел перетрахать парней с тех пор.
Он поймал себя на том, что рука его тянется погладить взбунтовавшийся пах, и рыкнул, обнаружив, что всё ещё стоит посреди улицы. Нужно было ехать домой.
Денис потянулся, чтобы взять за ручку чемодан, и испустил яростный стон.